– Поздно выехали, – извинился Паоло.

На лице Сэнди застыла отстраненная, рассеянная улыбка.

– Сильвер хотел быть уверен, что увидит тебя завтра перед отъездом.

Она повернулась ко мне и объяснила:

– Доктор Сильвер уезжает в Польшу до конца месяца. Паоло так хорошо знает лабораторию, что в отсутствие нашего руководителя практически всем заправляет.

– Я рад помочь скоординировать работу.

– Не надо стесняться, – Сэнди снова коснулась его руки, а потом спросила меня: – Почему Паоло всегда такой застенчивый?

Я с сомнением покачала головой:

– Он не застенчивый.

Меня впечатлил внешний вид дома, но внутреннее убранство поразило еще больше: темные деревянные полы, широкая каменная каминная полка, огоньки пламени, отражающиеся в хрустальной люстре. Я заметила, что все произведения искусства были оригинальными – для каждого была сделана своя подсветка. «Как в журнале», – подумала я, вслушиваясь в перезвон столового серебра по изящным тарелкам. Такой дом мог принадлежать кому-то из родителей тех, с кем я ходила в школу.

Я скрестила руки на груди.

Через минуту Сэнди спустилась по лестнице в гостиную, лавируя между группами гостей, разворачивавших на нее головы. Лед звенел в стаканах в унисон негромкой музыке.

– Она милая, – кашлянула я, но Паоло смотрел в другую сторону.

В дальнем конце кухни темноволосый мужчина в узких джинсах и толстовке с капюшоном отделился от стойки и направился к нам. Он отпил из своей зеленой пивной бутылки и, казалось, выжидательно посмотрел на Паоло. Я изо всех сил старалась сохранять нейтральное выражение лица, но, видимо, безуспешно, потому что Паоло громко рассмеялся. Его, казалось, утомляли все эти формальности.

– Позволь мне представить тебя Мэтту.

Мэтт решительно кивнул. Он заправил волосы за уши, демонстрируя горящие голубые глаза. Они остановились на Паоло, и Мэтт нахмурился. Он слегка вздернул подбородок.

Паоло поинтересовался:

– Нравится вечеринка, дружище?

Ответа не последовало. Лишь глаза Мэтта сузились, а губы растянулись в ухмылке. Он покачал головой. Глядя вперед, мужчина молча вышел из кухни. Когда он проходил мимо, я уловила запах затхлого сигаретного дыма, который словно прилип к его рубашке.

Паоло шумно выдохнул и неодобрительно покачал головой.

– Господи, повзрослей уже! – сказал он. – Ну да, иди выкури еще одну сигарету. – Потом он прошептал себе под нос еще что-то по-испански, а потом обратился ко мне: – Ну серьезно, кто сейчас курит? У этого парня действительно что-нибудь могло бы получиться, не делай он перерывы на курение.

Мэтт еще раз оглянулся через плечо, прежде чем исчезнуть.

Я не курила уже много лет, но от напряжения мне вдруг захотелось это сделать. Я повернулась к Паоло.

– Что это было?

Паоло взял бутылку вина и принялся изучать этикетку на обороте. Он изобразил искусственное, деланое удивление.

– Что? О, Мэтт? – спросил он, как будто ничего и не случилось.

– Хм, да. Было неловко.

Паоло налил вина в бокал, повертел его в руках и поднес к носу. Его улыбка стала шире, голос звучал как тихое эхо.

– Ничего страшного. Он просто ведет себя как ребенок. Из-за права на авторство нашего последнего материала. Ерунда.

– Ты его обошел, я полагаю? – поинтересовалась я и посмотрела в ту сторону, куда ушел Мэтт.

Паоло отхлебнул вина и на полсекунды закрыл глаза, кивнул, а потом слегка рассмеялся, будто что-то вспомнил.

– Да, и раньше тоже такое бывало, вообще-то. Мэтт вроде как… – Паоло подыскивал слово. – Мудак. Так же говорят, верно?

Эта фраза прозвучала явным диссонансом. Красивый акцент Паоло каким-то образом сделал прозвучавшее ругательство еще неблагозвучнее. Когда на моем лице возникло любопытство, он просто пожал плечами. Паоло наполнил еще один бокал и вложил его мне в руку.

Я поставила его на столешницу.

– Что ты делаешь? – спросила я.

– В чем дело?

– С каких это пор ты стал знатоком вин?

– Попробуй вот это, – предложил он.

Затем послышался шепот, в котором я различила, как кто-то рядом сказал: «Он сейчас заговорит».

В комнате быстро воцарилась тишина.

У Джея Сильвера был вид человека, которому, казалось, суждено было достичь расцвета в среднем возрасте. Сильвер носил круглые очки и кардиган цвета шираза, пляшущего в бокале Паоло. Его глаза выглядели теплыми и добрыми, когда он сложил руки перед собой, как священник перед проповедью, – явно совершенно спокойно чувствуя себя в центре внимания.

Прежде чем начать, Сильвер слегка наклонил голову.

– Я хочу воспользоваться этой минутой, чтобы сказать всем спасибо за то, что вы пришли сегодня вечером. Мы не так уж часто находим время в наших напряженных графиках, чтобы пообщаться друг с другом. Я знаю, что, вероятно, в этом есть моя вина.

Тихая волна мягкого смеха прокатилась по комнате, как шум отступающего прилива, Сильвер посмотрел на свои ботинки, будто бы застенчиво извиняясь.

– Однако время от времени важно отходить от наших рабочих мест и собираться вместе. Это напоминает о нашем общем интересе и о наиболее глобальной цели нашей тяжелой работы. Мы все здесь гуманисты, верно?

Склонив голову набок, он, казалось, прочел замешательство в глазах студентов, стоявших перед ним.

– Слишком сильно сказано? Надеюсь, что нет. Бубонная чума унесла жизни двух миллионов человек. В 1918 году грипп забрал пятьдесят миллионов человек за один год. Больше, чем за Первую мировую войну. Оспа? Пятьсот миллионов человек. Процесс продолжается, и мы об этом знаем. Все лишь ускоряется. Теперь – H1-N24. Центр контроля заболеваний насчитал двадцать четыре вспышки за последние тридцать четыре года. Мы знаем о вирусе с 1976 года, но современные авиаперелеты позволяют ему легко разнестись по всему миру всего лишь за несколько дней, – сказал ученый.

Я знала об этих статистических данных – Паоло почти дословно называл те же самые цифры, но на этот раз я будто увидела перед глазами, как отец обнаруживает свои первые симптомы. Я представила себе карту с кругами инфекции, распространяющейся по всем крупным городам, и все у меня внутри сжалось от ужаса. Я хотела выбежать из комнаты, но поняла, что Паоло держит меня за руку. Я сжала его ладонь, стараясь сосредоточиться на успокаивающем ощущении прикосновения его кожи к моей.

Вечеринка все еще молчала в ответ Джею Сильверу. Он сделал паузу.

– Я называю нашу работу гуманистической, потому что мы работаем для того, чтобы человечество пережило нас.

Голос Сильвера даже дрожал от волнения. Может быть, часть из того, что говорил, было заготовлено заранее, но блеск в его глазах указывал на импровизацию. В комнате было тихо. Я поняла, что грызу ноготь на мизинце. Я взяла бокал вина, который Паоло наполнил для меня минуту назад, и сделала большой глоток.