– Может, наши еще живы! Нужно им помочь!

– Да! Сегодня же! – крикнул Фарид, искренне надеясь, что злость, наверняка явственно написанную сейчас на его лице, односельчане примут на счет корейцев из Узбекистана. – К оружию, люди! Хватайте, у кого что есть! Еще нужны лодки – на остров переправляться. И машины, чтобы лодки до берега довезти. Я свой джип и катер даю!

– А я свой мотоцикл! – крикнул кто-то. После этого заговорили все сразу:

– Мою лодку сейчас притащу!

– А моя у берега спрятана, там ее возьмем!

– И я! И я! Мою машину берите!

– Мой грузовик!

– А я катер свой дам!

– Тащите все сюда! И оружие не забудьте! С этого места через десять минут выступим! Поторопитесь! – Ирагозов сумел оседлать волну народного гнева. Но при этом понимал, что волна эта теперь понесет его, куда ей вздумается. От него уже почти ничего не зависело. Впрочем… Так ли это плохо? Люди ведь по сути правы. Не спускать же узбекам такой наглости?! А то вообще потом уважать перестанут! Нет, все правильно! Нужно показать им, что жителей Светлого трогать не стоит, если своя шкура дорога!

Толпа на площади стала таять – все кинулись по домам, вооружаться. Вскоре возле Хайдара не осталось никого. Но только на минуту – из-за угла одного из домов вывернула его мать и Фа Зюнь. Женщина рассудила, что если уж в поселке нет Чанга, который всегда честно исполнял долг врача по отношению к односельчанам, то может помочь его отец – ведь он же сыну часто помогал, значит, тоже в чем-то разбирается.

– Чем смогу, отблагодарю, – причитала на ходу женщина. – Пожалуйста, поторопитесь, уважаемый Зюнь! У меня же никого, кроме Хайдара, нет!

– Сейчас, сейчас, – Зюнь присел возле раненого. Тот уже был раздет, оба пулевых отверстия были хорошо видны.

Быстро осмотрев парня, Фа Зюнь сказал:

– Нужно его к нам домой отнести. И там положить. Я ему антибиотиков уколю, у Чанга есть. Больше ничего сделать не могу – не специалист.

– Ну, хоть это!

– Тогда помогай мне! Один я его не унесу.

Женщина подхватила сына под колени, кореец взял за плечи, и они потащили тихо постанывающего Хайдара к дому Зюня. Навстречу им уже шли возбужденные казахи.

Площадь снова стала наполняться. Один за другим подходили вооруженные люди. Правда, вооружены они были весьма плохо. Ну в самом деле, откуда в мирном казахском поселке серьезное оружие? Нет, охотников, конечно, хватает. Но охотятся здесь на кого? На сурков и сайгаков в первую очередь. Да еще на птицу. Так что охотничьи ружья в подавляющем большинстве – обычные малокалиберки. Воевать с такими – несерьезно. Из мелкашки убить человека можно, только если в глаз угодишь, а таких мастеров среди казахов не было. Если же попасть в туловище, то противника только разозлишь. Именно поэтому даже те, у кого мелкашки были, оставили их дома. Вооружались в основном топорами, стальными прутьями, у кого-то был ломик, еще у кого-то разводной ключ. Тимур Мирзоев пришел с саблей – она у него еще от деда-басмача осталась. В итоге огнестрельное оружие было всего у четверых: у одного из охотников нашлось двуствольное ружье и четыре патрона с крупной дробью к нему, другой вооружился карабином – тоже старым, времен Гражданской войны. Впрочем, если за оружием хорошо ухаживать, оно и двести лет исправно служить будет. А что, кое в каких столичных музеях еще сохранились даже дуэльные пистолеты восемнадцатого века – тоже в исправном состоянии.

Третьим человеком с огнестрельным оружием был Фарид Ирагозов. Он пришел с китайским «ТТ», этот пистолет Ирагозов еще года три назад приобрел. Просто на всякий случай. Вот случай и выдался. А еще один оптимист все-таки прихватил с собой мелкашку.

– Ну, вперед! – крикнул Фарид, взмахнув оружием над головой, – ни дать ни взять комиссар с советского плаката времен Великой Отечественной войны.

Казахи стали крепить к грузовикам прицепы с разношерстными плавсредствами – лодками и катерками. И сами начали грузиться в машины.

Через несколько минут народное ополчение поселка Светлый было полностью готово к отправке. Взревел мотор джипа, в котором сидели Фарид, Фархад и еще два парня, бывшие при Ирагозове кем-то вроде телохранителей. Джип тронулся с места, за ним потянулись и остальные машины.

Вслед народным мстителям раздавался плач напуганных женщин.

Место для стоянки Савада Иримато выбрал очень удачно, это признали все члены экспедиции, приехавшие на остров Возрождения, даже рабочий-кореец. Вода Аральского моря образовывала в этом месте небольшой заливчик, причем камыш здесь по какой-то причуде природы почти не рос. В результате образовался довольно обширный пляж. Разумеется, купаться в море никто из ученых не собирался – они уже провели ряд исследований воды и прекрасно понимали, что это может плохо кончиться. Особенно здесь, у самого острова. Но пляж все равно вещь полезная. Полежать здесь вечерком, когда жара уже спадет, полюбоваться на заходящее солнце – это же будет просто прекрасно!

С другой стороны от лагеря была ровная, как стол, степь, покрытая редкими кустиками саксаула и барбариса. Весеннего половодья цветов здесь почему-то не наблюдалось – Былинкин уже успел высказать две гипотезы, которые могли это объяснить. Чуть дальше над степью возвышался холм – довольно большой, но с пологими склонами. Вершину холма украшало одинокое дерево. В общем, все было хорошо, только воды питьевой поблизости не было. Но на этот счет можно было не беспокоиться – оказалось, что Иримато все предусмотрел. Во втором грузовике помимо оборудования оказались и несколько пятидесятилитровых баллонов чистой воды – японец настрого запретил использовать морскую даже для мытья рук и посуды.

Часа три ученые занимались обустройством своего временного пристанища. Като занялся подключением привезенной с собой техники к автономным электрогенераторам, О-Рибу устанавливала антенны спутниковой связи, русские ученые ставили палатки и возились со своей аппаратурой, Ким занялся приготовлением обеда. А Савада Иримато, как и полагается начальнику, сам особо не напрягался, только давал ценные указания да помогал время от времени О-Рибу. И еще постоянно внимательно осматривал окрестности в бинокль. Былинкин частенько косился на японца – Матвею Семеновичу было очень интересно, что японец высматривает. А спросить напрямую он как-то стеснялся. Впрочем, примерно часа через два Иримато оставил бинокль в покое и занялся каким-то хитрым устройством, которое японцы привезли с собой и к которому русских коллег не подпускали. Нет, не то чтобы они запрещали его осматривать или пользоваться им – просто не объясняли, что это такое, на все вопросы, касающиеся этой штуки, отвечали крайне туманно. А все надписи на загадочном агрегате были сделаны по-японски, прочитать их никто, разумеется, не мог. Один из аспирантов высказал предположение, что это портативный радиолокатор, но никто в это особенно не поверил: совершенно не похож. Хотя от японцев в этом плане можно чего угодно ожидать.