Взволнованная Дубэ снова опустила глаза. Потом она выпрямилась и закуталась в плащ.

— Сейчас я не могу решить.

— Как хочешь. Ты знаешь, где мы находимся, и знаешь, что тебя ждет, если ты скажешь «нет».

Дубэ вырвала кинжал из стола, подождала, пока Иешоль откроет дверь и выведет ее из комнаты.

— Подумай как следует, Дубэ, подумай, — повторил он в последний раз, как только они вошли в алтарь.

Молящаяся женщина оставалась на прежнем месте, все было как прежде, и все показалось ей невыносимым.

Дубэ повернулась, ускоряя шаг, пошла из святилища и, наконец, выбежала из него.

Первым побуждением было уйти отсюда далеко, снова убежать в Землю Солнца. В отчаянии Дубэ бежала, не останавливаясь ни на минуту, на пределе сил, пока не увидела розовеющую зарю впереди, пока не увидела, как исчезает Земля Ночи.

Она обессилела, рана болела. Дубэ отлично понимала свою неосторожность, понимала, что таким образом она только навредила себе, но все эти дни над разумом преобладал страх — слепой и холодный. Именно поэтому ей следовало вернуться домой. Вернуться домой, чтобы все забыть.

За пять дней пройдя обратный путь, она пришла наконец домой.

Ей казалось, что она снова стала ребенком и все страхи ее детства снова вернулись к ней.

«Как будто бы Учителя и не было, как будто я все еще разыскиваю Сельву и своих родителей».

Она вбежала в пещеру, и ей показалось, что она почувствовала себя лучше, вдохнув запах плесени. Она глубоко вздохнула и закрыла глаза.

Снова оказавшись дома, в одиночестве, она постепенно взяла себя в руки. Несколько дней Дубэ лечилась. Рана была красной, распухшей, воспаленной. Она использовала только мазь Тори. Пока организм выздоравливал, мускулы расслаблялись, а кожа на спине снова становилась розовой и эластичной, Дубэ размышляла.

Она провела долгие часы в размышлениях у Темного ручья. Однажды на рассвете Дубэ проснулась и почувствовала, что воздух стал другим, даже его плотность изменилась. Хотя светило солнце, его лучи не проходили сквозь толщу холода, опустившегося на землю. Наступила зима. Но Дубэ не боялась холода, напротив, искала его: она отправлялась ночью к источнику в одной рубашке, набросив сверху только плащ.

Она должна была вновь обрести связь с миром, почувствовать ладонями голую землю. Когда, после всех ее усилий, чувства уходили прочь, она могла действительно трезво размышлять.

Только у Гильдии было противоядие. Даже Магара ничего не могла поделать. Дубэ прекрасно знала, что магия Гильдии была особенной. Об этом ей рассказывал Учитель. Речь шла о запрещенных заклинаниях, о злой магии, в основе которой лежало извращение законов природы. Эта магия основывалась на смерти. Именно эти заклинания были взяты на вооружение, переделаны и возрождены теми, кто исповедовал веру в Тенаара. Ходили слухи (особенно в Земле Дней), что Гильдия, вероятно, была единственным настоящим хранилищем самой темной эльфийской магии.

Слова Иешоля все еще звучали в ее ушах, и по ночам она только и могла думать, что о бойне на лужайке. И так — без конца, что было хуже любой смерти. Она снова убивала, хотя изо всех сил старалась не попасть, бойня продолжалась в ее воображении, и от этого разум приходил в смятение. Все шло именно так, как предсказывал Иешоль, и она не могла этого перенести. Все чаще она думала, что у нее нет выбора.

Неужели придется принять предложение Иешоля? Но это означало продать себя своему худшему врагу, отъявленному злодею, против которого Учитель боролся до конца своих дней. За нее.

Она не могла забыть того, что они сделали с Учителем. Она не была обучена, чтобы стать машиной смерти, служащей культу Тенаара, не для того Учитель спас ее и оставил у себя. Именно Учитель дал ей жизнь, даже в большей степени, чем отец, которому не удалось защитить ее и найти, когда ее изгнали. Она не могла решиться на такое. К тому же она сошла с пути убийцы, поклялась в этом, когда умер Учитель.

Нет, это был неверный выбор. Чудовищная смерть или мрачная жизнь Гильдии, от которой она пыталась бежать целых два года.

Дубэ мучилась сомнениями, и лишь одно решение вырисовывалось на горизонте: выбор смерти, стремление ее найти. Выбор достойной смерти, избавлявшей от ужасной агонии, о которой рассказал Иешоль.

Она всегда отвергала идею самоубийства. Она прошла через бесконечную череду мучений, но никогда, никогда и не думала положить этому конец, уйти из жизни самым простым способом. Но в данном случае речь не шла о трусости. Или о малодушии. Речь шла о том, чтобы выбрать одну смерть вместо другой, так как она уже была осуждена, если откажется от предложения Иешоля.

Дубэ провела всю ночь в раздумьях. Оставался один путь, если она скажет «нет». Покончить с собой, и как можно быстрее.

Но она не могла. Дубэ никогда не считала, что она привязана к жизни. Жизнь была простой, жестокой, и ей трудно было представить ее как нечто приятное, красивое. Но теперь, когда один-единственный шаг отделял ее от конца, все существо Дубэ сопротивлялось этому. Оставалось еще что-то, призывавшее ее к жизни. Словно могло быть будущее, отличное от прошлого, словно будущее снова могло подарить ей Учителя или годы, проведенные ею в Сельве. Отчаянная надежда, непонятное желание идти дальше, до конца.

Нет, она не могла.

В эти ночи, проведенные у ручья, она поняла, что ее сущность, весь накопленный ею опыт и, еще в большей степени, ее судьба сделали выбор за нее. Учителя больше не было, его тело навсегда поглотила земля, а ей оставалось только прислушиваться к внутреннему голосу, который яростно призывал ее к жизни. Но никакой радости, никакого утешения в этом выборе не было. Гильдия победила.

Ее жилище понемногу пустело, она прощалась со всем, что ее здесь окружало. Отныне ее домом должно было стать мрачное подземелье, где царил Иешоль.

Когда она окончательно была готова к отъезду, к ней неожиданно явился Дженна. Она увидела его, с потемневшим лицом, закутанного в странный плащ, на пороге своей пещеры, когда на улице посыпал мелкий снег.

— Я долго искал тебя.

Дубэ не могла скрыть, что ей приятно снова увидеть его. Поэтому она постаралась быть твердой.

— Мне казалось, что я тебе все ясно объяснила.

Дженна вошел, сел за стол. Он был собранным, не позволял себе обычных развязных жестов.

— Что ты делала?

Дубэ знала, что сейчас уклониться от вопросов нельзя.

— Я ухожу.

Дженна заволновался.

— Это из-за того, что произошло на лужайке? Там ведь что-то случилось, и ты была там. Но я действительно только хочу тебе помочь… потому что… проклятье, мы же товарищи по работе, ведь товарищи, в конце концов, желают друг другу добра, не так ли? — Он опустил глаза.