Дубэ прервала его:

— Это ты впустил зверя в мое сердце. В любом случае я хочу прояснить ситуацию. Я буду работать на вас, делать то, что вы пожелаете, но вы никогда не заставите меня уверовать. Я не верю ни в какое божество, тем более в такое, как Тенаар.

Иешоль улыбнулся:

— Это решает только Тенаар. Однако тебе придется жить с нами, а жизнь с нами — существами, служащими Гильдии, — означает соблюдение обрядов. И ты не можешь поступать иначе.

Дверь отворилась, вошел человек в длинном черном плаще из грубого полотна с низко надвинутым капюшоном. Он поклонился Иешолю, сложив руки на груди, затем снял капюшон. Человек оказался относительно молодым, короткие волосы были очень светлые, глаза тоже светлые, лишенные какого бы то ни было выражения, нос заостренный, а кожа совсем бледная. Человек посмотрел на Дубэ так, будто она была прозрачной.

— Он — страж будущих посвященных, его зовут Гаан. Он занимается молодежью, которая приходит к нам, нашими будущими адептами. Обычно речь идет о детях, но в редких случаях у нас появляются и те, кто постарше, вроде тебя. Он приобщит тебя к культу. С этого момента и вплоть до церемонии посвящения ты не будешь видеть никого, кроме стража будущих посвященных. Ты не достойна того, чтобы кто-то еще беседовал с тобой.

Иешоль сделал знак, и тогда заговорил Гаан:

— Вставай и следуй за мной.

Дубэ повиновалась. Теперь ее жизнь принадлежала этим людям.

Перед тем как Дубэ вышла, Иешоль окликнул ее.

— Я видел твою руку, — сказал он с улыбкой. — Еще одно подтверждение твоей принадлежности Тенаару, так как первое, что должен сделать новопосвященный, — отдать свою кровь, а ты это уже сделала.

Дубэ с силой сжала кулак.

Они прошли по многочисленным коридорам, выбитым в скале, все они были погружены во тьму и зловоние. Однако запах крови, сильно ощущавшийся в норе Иешоля, почти что исчез, и Дубэ стало легче дышать. Человек молча продолжал идти, а Дубэ следовала за ним. Вскоре она потеряла счет всем закоулкам и галереям, которые они прошли.

Наконец они подошли к деревянной двери. Гаан открыл ее длинным проржавевшим ключом. Помещение было самым настоящим колодцем. Оно было крохотным, и в нем пахло плесенью. Оглядевшись, Дубэ поняла, что с трудом сможет тут улечься, разве только свернувшись клубком. На самом верху, под потолком виднелось маленькое отверстие, через которое едва проходил воздух.

— Это — келья очищения. — Голос человека был пронзительным, он говорил, не глядя в глаза. — Ты пробудешь тут шесть дней, шесть дней ты будешь поститься, чтобы очиститься. Тебе будут давать полкувшина воды в день. Я буду каждый день приходить и следить за тем, как ты исполняешь свой долг, я буду посвящать тебя.

— Я не верю в вашего бога, — прошептала Дубэ.

Внезапно все это показалось Дубэ безумием. Она подумала о том, зачем на это согласилась, и вспомнила тот ужас, с которым Учитель рассказывал ей о подземелье.

Гаан не обращал на нее внимания.

Дубэ вошла. Дверь резко захлопнулась за ней, раздался скрежет ключа в замочной скважине. Он эхом отдавался в стенах кельи, поднимался вверх, к крошечному отверстию под потолком. Шум этот казался оглушительным.

Дубэ знала о коварстве и иллюзиях тьмы. В самые худшие моменты жизни тьма принимала и окружала ее, уводила от реальности и утешала. Но в этом была и обратная сторона медали: уединение и темнота скрывали реальное положение вещей, поглощали все, что находилось снаружи, искажали очертания. Тьма защищала, но обманывала.

Так и происходило все эти шесть сумасшедших дней.

Разум пытался сопротивляться. Но появлялись видения. Прошлое и настоящее смешалось, то Дубэ казалось, что она все еще ребенок, дома с родителями, то она снова попадала в лес, изгнанная из Сельвы, иногда ей виделся Учитель, смотрящий на нее суровым взглядом. Ее преследовали Горнар и другие жертвы тех отчаянных лет, когда она пыталась скрыть от себя самой жестокость своей судьбы.

Дубэ мучила жажда, терзало чувство голода, воздух был гнилым, и его не хватало. Дубэ мужественно пыталась сохранить рассудок и память. Пока она их не утратила, оставалось нечто, не принадлежавшее Гильдии. Пока было живо сознание, сохранялся смысл жизни.

Гаан приходил по ночам, Дубэ понимала это, так как в момент его прихода в небе над темницей всегда вставала ярко-красная звезда.

В первый вечер он принес ей новую одежду: плащ, совершенно такой же, как и у него самого, — черный, из грубой колючей шерсти. Потом состриг ей волосы. Она подчинилась. Затем приказал ей протянуть ему здоровую руку. Дубэ сделала это, и он проколол ей ладонь ножом.

— Для меча, который убивает, — прошептал он и собрал вытекающую кровь в маленькую пробирку.

Наконец, он протянул ей чистую повязку, чтобы остановить кровь. Она была влажной, как будто ее чем-то пропитали.

Рана была маленькой, но глубокой, и вид крови взволновал Дубэ.

«Зверя мучит жажда».

Начиная со следующей ночи Гаан приступил к обучению. Он входил в келью, приносил странную пробирку, которую давал ей понюхать, и Дубэ на некоторое время приходила в себя, становилась похожей на себя саму.

Впоследствии она смутно вспоминала ночные часы, которые она проводила вместе с этим человеком, мучаясь от голода и жажды, загипнотизированная голосом Гаана, превращавшимся почти в молитвенное пение, когда он рассказывал ей о Тенааре.

«Он — высшее божество, намного более могущественное, чем все те, что почитаются во Всплывшем Мире…

Тенаар — властелин ночи. Он восходит вместе с Рубирой, Кровавой звездой. Вот она, видишь? Над твоей головой. Она достигает своей высшей точки в полночь и тогда начинает властвовать над тенями. Рубира — служанка Тенаара, она предшествует ему и возвещает о нем.

Мы, его последователи, — победители. Люди, в просторечии, называют нас убийцами, но мы — избранные, избранное племя Тенаара…»

В конце каждого вечера Гаан наносил ей раны. Каждый вечер — раны в разных частях тела. После ладоней пришел черед запястий, потом — ног. В последний вечер он сделал ей надрез на лбу.

— Семь знаков — в честь семерых Великих Братьев, которые запечатлели нашу историю победителей. Семь — ибо семь дней в году, в течение которых Рубира закрыта луной. Семь — по числу оружия победителей: кинжал, меч, лук, аркан, духовое ружье, ножи и руки.

Раны быстро затягивались, вероятно благодаря повязкам, пропитанным лечебным составом. На их месте оставался только слабый белый знак. Когда Дубэ осмотрела ладонь, то вспомнила, что и у Учителя были такие же царапины.

«Запомни, Дубэ, это — знаки Гильдии. Когда увидишь их, то знай, что ты имеешь дело с одним из убийц».

«Я — убийца, как и должно было случиться», — подумала в отчаянии Дубэ.