А ее забрать себе. Навсегда. Ну, или пока не надоест.

Зато теперь у меня карт-бланш, – хрипит зверь внутри.

Не буду нежничать. Буду вертеть во всех возможных позах. Раздирать. Пожирать. Рвать на части. Все буду делать с ней, что захочу!

Расхаживаю взад-вперед по коридору под собственной ванной.

Долго она. Какого хера так долго?

У меня уже мозги на хрен все в член уплыли. Я им двери пробивать сейчас начну!

И вообще. Какого хрена она там заперлась?

Матерюсь, дергая дверь.

И я? С каких херов такой вдруг добрый, что позволил?

Стучусь, блядь.

В собственном доме, в собственную ванную! Я! Стучусь!

Но девчонка не открывает. Мне в ответ – только шум воды. Охренеть!

Один удар кулаком, – и дверь слетает с петель.

Делаю шаг и тут же натыкаюсь на перепуганный взгляд охренительных зеленых глаз.

Блядь.

Это первое , что замечаю. Не бедра. Не обнаженную грудь. Именно глаза.

И снова. Прямо куда-то внутрь они проникают.

Гарпуном, занозой, - прямо под ребра.

Останавливают.

Будто физическую силу имеют.

Словно заслон передо мной ставят. Из металла.

Упругие губы распахиваются, и меня накрывает.

По ним капли ползут. Хочется слизать. Так и вижу, как забрызгиваю их совсем другими каплями.

– Не хрен из себя перепуганную невинность корчить, – подхватываю за талию, делая шаг за бортик ванной.

Чего это она вдруг оседать начала?

Или сразу готова перейти к тому, что я только что себе представил?

– Вместе душ примем. Я после боя так и не отмылся.

Всхлипывает, еще сильнее распахивая губы.

Вышибая на хрен из меня все желание как-то притормозить.

Эх, девочка!

Меня и так срывает.

Одни шаг, один на хрен взмах ресниц до того, чтобы порвать тебя сейчас. Вдолбить лицом в кафель и начать трахать.

Но только провожу по напряженному лицу рукой.

Сжимаясь внутри, как пружина, готовая в любой момент выстрелить. Лопнуть. Сорваться.

Блядь.

Какая же она наощупь!

Бархат и шелк, которые лупят током. Срывают все последние предохранители и планки!

Распахивает в ужасе и без того огромные глазища, когда резко вытягиваю руку вперед.

Утягивает в омут своей переливающейся зелени. С головой на хрен ухожу. Как под ледяную воду!

– Ты что?

Хриплю, дергая на себя. Не выдерживаю. Наклоняюсь к самому лицу. Вожу губами по ее губам. Таким, блядь, сладким. Что член еще сильнее каменеет. И дергается. В нее. В нее мне надо. Иначе на хрен совсем сейчас взорвусь.

– Я за мочалкой, дурочка, - так и вожу по губам своими.

Как бы не сожрать.

Но я так быстро не собираюсь. Я ее по капле. По каждой клеточке выпивать буду. Ни одного вздоха пропустить не хочу!

– Думала, я тебя ударю?

Блядь, а вот за такие мысли ударить очень хочется.

Не ее, конечно. Не беглянку мою одуренную.

А вот стену вполне.

Только напугать ее еще сильнее не хочу. И без того, как птенчик, взъерошенный, мокрый и перепуганный передо мной стоит.

Голову в плечи вжала.

И глазищи одни. На все лицо!

– Женщин только уроды последние бьют. Ты что, дурочка?

Стараюсь быть нежным, когда обхватываю ее подбородок. Поднимаю голову, заставляя посмотреть мне прямо в глаза.

С ума она сошла! Меня так еще ни разу не опускали! Чтобы я! Девчонку! Да даже любую шмару!

– Я другим ударять тебя буду.

Снова сминаю губы. Вожу по ним пальцами.

Херово получается с нежностью. Особенно, когда тебя так, на хрен, распирает.

Да и нежность это не мое. Успокоить только же собирался! Но, видно, с непривычки, получилось, как у медведя. Еще сильнее пугается. Дергается всем телом.

Будто в стену впечататься хочет. С кафелем слиться.

– Не бойся, – хриплю, опуская руку на ее грудь.

Блядь. Я же помыться реально собирался. Для начала.

Но хрен с ней сдержишься!

Дергаю на себя, поднимая перепуганную зеленоглазку в воздух.

Втягиваю губами сосок.

Чуть прикусываю, и чувствую, как сводит яйца, когда она тихонько стонет.

Блядь. Я должен. Должен сейчас увидеть ее глаза!

– Тебе будет хорошо, маленькая. Тебе понравится, – хриплю, тяжело дыша, опуская ее снова ногами в ванну.

Ее дрожь и глазки смыли все яростное желание рвать девчонку, не заморачиваясь.

Ни хера.

Мне хочется ее мучить! Но не так!

Хочется, чтобы сама изнывала. Чтоб глаза закатывала и руками в простыни впивалась. Чтоб умоляла! Еле выдыхая каждую букву сквозь собственные стоны!

– Давай, - хриплю, выдавливая гель на мочалку и протягивая ей.

– Для начала попробуй сама ко мне прикоснуться.

Поднимаю руки вверх.

Показываю, что абсолютно безопасен.

И что ж она все равно?

Прикоснулась осторожно к груди мочалкой.

Провела так, что все тело током рваным дернуло.

И сама отшатывается, будто ее лупануло.

Опять с ужасом глаза свои распахивает!

Ни хера! Так не пойдет!

– Разве так страшно?

Ловлю ее руку. Подношу к лицу. Сам, ее тонкими пальчиками веду по уже появившейся жесткой щетине.

– Это просто кровь запеклась после боя. Сейчас смоется, все не так жутко будет.

Блядь.

Впервые.

Я как пацан.

Кайфую просто от того, что рука девчонки по лицу моему проводит.

– Представь себе, что я в твоих руках, – хриплю, чувствуя, как член дергается.

Мысленно таки херачу себе в челюсть, потому что руки дергаются. Требуют ее схватить. Вжать. Накрыть всем весом.

– Ну? Смелее, девочка. Смелее…

Да что ж у нас вода, как кипяток, а?

Весь паром исхожу. Дымлюсь, будто в котел со смолой попал.

А черти, что дров поддают… Все они в ней, все в ее глазах.

Диких. Огромных. Меняющих свой цвет. Играющих оттенками всей зелени, которая только в природе существует!