— Что ты! Конечно, нельзя! — весело подзадоривала бессердечная Ева-Лотта. — За ними нужен глаз да глаз, как за маленькими детьми.

Калле вздохнул. Безнадежно, совершенно безнадежно… Он — знаменитый сыщик Блюмквист и требует уважения к своей профессии. А где оно, это уважение? По крайней мере, со стороны Андерса и Евы-Лотты он его не чувствует. А между тем прошлым летом он совершенно самостоятельно накрыл целых трех бандитов. Правда, Андерс и Ева-Лотта ему помогали, но ведь это он, Калле, благодаря своей проницательности и наблюдательности напал на след преступников.

В тот раз Андерс и Ева-Лотта признали, что он настоящий сыщик, знающий свое— дело. А теперь дразнят его, словно этого никогда и не было! Словно вообще на свете нет преступников, за которыми чуть не доглядишь — таких дел натворят! Как будто он какой-то чудак-мечтатель, вбивший себе в голову бог знает что!

— Когда мы прошлым летом поймали тех бандитов, вы не очень-то ехидничали! — Он негодующе плюнул. — Небось тогда сыщик Блюмквист был хорош!

— Да тебя и сейчас никто не упрекает, — возразил Андерс. — Но ты же понимаешь, что такие вещи случаются раз в жизни. Наш городишко существует с четырнадцатого века, и, насколько мне известно, здесь никогда не бывало никаких преступников, кроме той тройки. Да и то уже целый год прошел. А ты все лежишь под своей грушей и решаешь уголовные проблемы. Калле, голубчик, брось ты это, брось! Ей-богу, не скоро еще у нас здесь опять появятся бандиты.

— И вообще всякому овощу свое время, — заметила Ева-Лотта. — Надо знать, когда охотиться за преступниками, а когда делать отбивные котлеты из Алых.

— Вот именно, отбивные из Алых! — радостно воскликнул Андерс. — Алая роза опять объявила нам войну Только что заявился с посланием Бенка. На, читай!

Он вынул из кармана большой лист бумаги и протянул его Калле. Калле прочел:

Война! Война!

Слабоумному вождю преступной шайки, именующей себя Белой розой.

Настоящим уведомляется, что во всей стране Швеции ни у одного крестьянина нет поросенка хоть вполовину такого глупого, как вождь Белой розы. Доказательством этого служит следующий факт" когда вчера это отребье человечества встретило посреди площади нашего великодушного и всеми уважаемого вождя, то вышеупомянутое отребье не пожелало посторониться, а в своей невообразимой глупости осмелилось пихнуть нашего благородного, овеянного славой вождя и разразиться гнусными ругательствами. Это оскорбление можно смыть только кровью.

Начинается война Алой и Белой розы, и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное царство.

Благородный Сикстен, вождь Алой розы.

— Уж мы им зададим перцу! Пойдешь с нами? Лицо Калле озарилось счастливой улыбкой. Война роз была не такой штукой, от которой добровольно отказываются. Вот уже не первый год она скрашивала летние каникулы, которые иначе могли бы показаться несколько однообразными.

Кататься на велосипеде, купаться, поливать клубнику, выполнять разные поручения в лавке отца, удить рыбу, торчать в саду у Евы-Лотты, играть в футбол — разве одним этим заполнишь все время! Ведь летние каникулы такие длинные…

Да, летние каникулы длятся долго — к счастью. Калле считал их величайшим изобретением на земле. Даже странно, что взрослые до этого додумались. Как это они разрешают детям два с половиной месяца болтаться на солнышке и ни капельки не думать про Тридцатилетнюю войну и тому подобное. То ли дело война Роз!

— Еще бы не пойти, — отозвался Калле. — Спрашиваешь тоже!

При таком скудном урожае на преступников, как за последнее время, Калле был только рад взять кратковременный отпуск и целиком отдаться благородной войне Роз. И вообще интересно посмотреть, что там придумали Алые на этот раз.

— Я, пожалуй, пойду сейчас на разведку, — вызвался Андерс.

— Давай, — сказала Ева-Лотта. — А мы выйдем через полчасика. Я только сначала кинжалы поточу.

Это звучало внушительно и угрожающе. Андерс и Калле одобрительно кивнули. Ева-Лотта — настоящий воин, на нее можно положиться!

Под кинжалами, которые следовало наточить, подразумевались всего-навсего хлебные ножи булочника, но все-таки! Ева-Лотта обещала папе покрутить точильный камень, прежде чем она убежит. Стоять под палящим солнцем и крутить тяжелый камень — дело нелегкое, но, если представить себе, что ты точишь оружие против Алых, сразу становится гораздо легче.

— «…и смерть поглотит тысячи тысяч душ и унесет их в свое черное царство», — бормотала Ева-Лотта себе под нос и крутила камень так усердно, что на лбу у нее выступили капельки пота, а светлые волосы на висках завились колечками.

— Что ты сказала? — спросил булочник, подняв глаза от ножей.

— Ничего.

— Ничего, говоришь? — Он попробовал пальцем лезвие. — Ну, беги тогда!

И Ева-Лотта побежала. Она молниеносно проскользнула через щель в заборе, отделявшем ее сад от сада Калле. С незапамятных времен там не хватало одной доски, и можно не сомневаться, что, пока это зависит от Калле и Евы-Лотты, она не будет вставлена.

Случалось, бакалейщик Блюмквист, человек очень аккуратный, говорил булочнику, когда они сидели в беседке летним вечером:

— Послушай, друг, забор-то надо бы поправить, а то неаккуратно как-то.

— Ладно уж, подождем, пока ребята подрастут настолько, что станут застревать в этой дыре, — отвечал булочник.

Несмотря на усердное поглощение булок, Ева-Лотта все равно оставалась худой, как щепка, и без труда пролезала сквозь узкую щель…

С улицы послышался свист. Это вернулся из разведки Андерс, вождь Белой розы.

— Они у себя в штабе! — крикнул он. — Вперед, на бой, победа за нами!

Когда Ева-Лотта пошла точить кинжалы, а Андерс от правился в разведку, Калле опять занял прежнюю пози цию под грушей. Короткое затишье перед тем, как разразиться войне Роз, он использовал для важного разговора.

Да-да, он вел разговор, хотя ни одного живого существа поблизости не было. Знаменитый сыщик Блюмквист беседовал со своим воображаемым собеседником, верным спутником, который сопровождал его уже много лет. О. это был замечательный человек! Он относился к выдающемуся сыщику с глубоким уважением, которого тот так заслуживал и которое ему так редко оказывали другие, меньше всего Андерс и Ева-Лотта. Сейчас он сидел у ног своего наставника, благоговейно вслушиваясь в каждое его слово.

«Пренебрежение к преступности в нашем обществе, которое проявляют господин Бенгтссон и фрекен Лисандер, достойно сожаления, — заверил господин Блюмквист своего собеседника, серьезно глядя ему в глаза. — Стоит наступить малейшему затишью, как они тотчас теряют всякую бдительность. Они не понимают, как обманчиво такое спокойствие».

«Обманчиво?» — воскликнул воображаемый собеседник, потрясенный до глубины души.

«Вот именно, — подчеркнул знаменитый сыщик. — Этот очаровательный мирный городок, сияющее летнее солнце, этот идиллический покой — чсе это может мгновенно перемениться. В любую минуту преступление может все отравить своим ядовитым дыханием».