как показатель того, что ты можешь, что умеешь, как владеешь руками и инструментами. Я все сделал, все смог».

— Ты чего тут? — в предоперационную вошел Игорь Авдеев.

— Да вот… присел.

— А-а, — понимающе протянул тот. — Как прошло?

— Хорошо, спасибо.

— Ну и отлично. А я через двадцать минут в соседней оперирую, — Игорь кивнул вправо. — Опять Инка подменилась, со второй операции у меня срывается, не могу понять, в чем дело. Похоже, я ей чем-то не нравлюсь.

— Я ее утром видел, сказала, что взяла три дня отгулов по семейным обстоятельствам, — сказал Семен, вставая.

— Ну… может быть. Слушай, там, говорят, к Мажарову поступил редкий кадр с половиной лица. Можно будет операцию посмотреть, Матвей всегда приглашает, если случай интересный или показательный.

— Я ж не по лицам.

— Так и что? Я тоже в лицевой хирургии не очень, но почему не поучиться, если предлагают?

— Там будет видно. Ладно, пойду гляну клиентку.

— Давай, — Игорь вышел первым, повернул в свою предоперационную, а Семен отправился в корпус.

В переходе где-то впереди слышались шаги — кто-то шел в реабилитацию.

Семен немного ускорился и увидел перед собой мужчину в коричневой футболке и синих джинсах. Это не был кто-то из коллег, скорее — клиент, и Семен решил обогнать его.

Поравнявшись с мужчиной, он бросил беглый взгляд через плечо и едва не остановился от неожиданности — половину лица мужчины закрывали рубцы и шрамы, глазница исковеркана.

Поймав взгляд Семена, мужчина сразу замедлил шаг, давая возможность Кайзельгаузу уйти вперед, и Семен понял, что таким маневром человек хочет избавиться от чужого повышенного внимания.

«Похоже, это и есть тот клиент Мажарова, о котором Игорь говорил. Если так, то я в первых рядах на куполе сидеть буду — подобную операцию редко где увидишь, у мужика реально половины лица нет, — подумал Семен, размашисто шагая в реабилитацию. — Интересно только, почему он тоже сюда идет, все новые клиенты лежат в лечебном корпусе, в реабилитацию переезжают только после операции».

Но эта мысль тут же вылетела у него из головы, потому что навстречу ему шла медсестра Люба и широко улыбалась:

— Ну что, Семен Борисович, поздравляю с первой операцией. Говорят, все прошло отлично?

— Спасибо, Любаша. Уже говорят? Надо же, молва раньше меня успела, — улыбнулся в ответ Семен. — Навестим мою первую клиентку?

— Конечно, я как раз сейчас к ней собиралась.

Они повернули к палате, и тут им попался Иван Владимирович Иващенко, вывернувший откуда-то из соседней палаты:

— А, Семен Борисович? Поздравляю. Когда мне ждать вас для беседы?

— Э-э… — замялся Семен, совершенно забывший о посещении психолога, а Иващенко, словно не заметив этого, продолжил:

— Может, сегодня? Через часок, годится?

— Сегодня?

— Ну а чего тянуть? Чем сегодня отличается, скажем, от завтра?

— Только тем, что завтра обычно никогда не наступает.

Психолог внимательно на него посмотрел и улыбнулся:

— Логично. Тогда жду вас?

— Хорошо, через час я у вас.

— Кабинет найдете? Это здесь, в этом корпусе.

— Я покажу, — поспешно предложила Люба и тут же покраснела, отвернулась, а Иващенко незаметно погрозил Семену пальцем, словно давал понять, что не стоит заводить шуры-муры на работе.

Семен, у которого подобных мыслей не возникало, только плечами пожал:

— Видите, провожатую я уже приобрел, так что не заблужусь.

— Ну и хорошо, не буду вас больше задерживать, меня клиент уже должен ждать.

Иващенко заторопился по коридору, а Семен почему-то подумал, что клиент, скорее всего, тот самый мужчина из перехода — иначе зачем бы ему сюда идти?

Он с помощью Любы осмотрел прооперированную клиентку — та уже проснулась и лежала в кровати с довольным лицом, незаметно поглаживая под простыней тугой корсет на груди:

— Спасибо, Семен Борисович.

— Ну пока еще не за что. Неприятные ощущения сохранятся до конца дня, если будет невмоготу терпеть — попросите обезболивающий укол.

— У вас пультик с кнопкой вызова сестры закреплен в изголовье, — добавила Люба, показав на миниатюрное устройство с синей кнопкой.

— Но мне совсем не больно.

— Так и замечательно. Значит, все будет хорошо. Но вы, пожалуйста, корсет сами не трогайте и — не дай бог — не снимайте, его нужно носить пока постоянно, — предупредил Семен.

— Ой… — расстроилась женщина. — А как же я посмотрю?

— Там пока все выглядит не очень презентабельно, так что и смотреть незачем. Потерпите, скоро все заживет, еще насмотритесь.

— Хорошо, — с грустью в голосе согласилась клиентка. — Надеюсь, Наташка от зависти задохнется.

Это Семен пропустил мимо ушей.

— Тогда я к вам загляну еще перед уходом, а пока отдыхайте.

Они с Любой вышли из палаты, и медсестра покачала головой:

— Нетерпеливая какая… Да ладно бы еще там до операции совсем ничего не было, так ведь нет же, вполне нормальная грудь…

— Ну вы ведь слышали — главное, чтобы Наташка от зависти задохнулась, у Наташки-то, как я выяснил, после пластики что-то с размером и формой случилось. А нашу даму точно психолог осматривал?

— Разумеется! У нас без этого на операцию не идут, вы ведь слышали.

— Тогда как он этот соревновательный забег просмотрел? У Наташки третий, так я четвертый сделаю…

Люба рассмеялась:

— Да ладно вам, Семен Борисович! Женщины так устроены, это нормально.

— Мало в этом нормального, Любаша. Грудь должна нравиться мужчине и себе, любимой, а не вызывать зависть у подруг.

— Как посмотреть… Ой, я тут заболталась, а у меня антибиотики же! — воскликнула она, бросив взгляд на стенные часы. — Побежала! Зайдете еще?

— Да, перед уходом непременно. А кабинет психолога как же — самому искать? — вспомнил Семен, и Люба уже на бегу пообещала:

— Я покажу!

Разговор с психологом прошел гораздо легче и проще, чем представлял себе Семен. До этого у него не было подобного опыта, он всегда считал, что мужчине негоже плакать в жилетку незнакомому человеку, да еще за деньги. Об этом он прямо заявил Иващенко, когда тот поинтересовался наличием подобного опыта:

— Знаете, Иван Владимирович, я вообще считаю, что это странно — идти к постороннему человеку со своими проблемами, да еще ждать от него волшебный рецепт, где будет написано, что и как сделать, чтобы жизнь изменилась.

— Такого рецепта не существует.

— Разумеется! Но в основном-то люди именно за этим и приходят, разве не так? Человек ждет, что за его деньги вы напишете подробно, как ему жить.

— Отчасти вы правы, Семен Борисович, — согласился Иващенко. — Но лишь отчасти. Многим просто некому рассказать какие-то вещи, кто-то боится быть непонятым близкими и, как следствие, отвергнутым ими. А есть такие, кому просто нужно проговорить проблему вслух, и решение они надут сами. Мое же