Даша повела плечами, точно собралась скинуть его руки. По ладоням побежали искры, вызывая некий зуд, что требовал выхода – требовал сжать сильнее пальцы, никуда не отпустить.

Даша аккуратно повернулась к нему лицом, так, что ему даже пальцы не пришлось убирать, невольно порадовало.

А ещё он мог видеть её лицо. Не заплаканное. Немного уставшее, грустное и решительное. Последнее особенно хорошо, учитывая, какой путь его Снегурке предстоит пройти.

Григорий с маниакальной потребностью всматривался в любимые черты, желая знать, что у Даши ничего не болит. Бледная, но не морщится болезненно. И зря она не спит. Но он её понимал. Сон может не идти из-за переживаний и страха.

– Я как-то упрекала тебя в том, что ты раньше особо не интересовался им. Моим мнением, – уточнила она с легкой улыбкой. Глаза при этом оставались по-прежнему грустными. – Вот и уточнила.

– Буду исправляться.

Он не заметил, как начал оглаживать её большим пальцем. На Даше были пижамные штаны и футболка с короткими рукавами. Он нырнул под них, лаская обнаженную кожу.

– Отвечая на твой вопрос. Нет, я не думаю, что есть что-то плохое в твоем… ээээ… фетише.

– Ты и сейчас босая.

– Конечно. Я же лежала на кровати…

– Даша, тапочки на что?

– Полы теплые.

– И что?

Он говорил мягко, стараясь не давить.

Она не отталкивает его, делится мыслями. Уже хорошо.

А он пока подышит ей… Чуть-чуть… Совсем немного…

– Не люблю носки. И тапочки тоже не люблю.

Вот теперь её улыбка ожила. Смягчилась, чем вызвала у Седого легкий приступ тахикардии. С ума сойти, в тридцать с лишним лет волноваться и радоваться как юнец от легкого, едва заметного отклика.

Так тоже, оказывается, бывает. Когда сгибает пополам от желания, грудь жжет и разрывает от эмоций, а лишнего движения сделать не можешь.

Потому что…

Слишком много «потому что».

– Договорились. У меня в доме везде теплые полы и ковры. Проблем не возникнет, – он тоже улыбнулся в ответ.

В зеленых глазах промелькнуло удивление, которое он успел поймать.

Теперь он ловил любой её отклик.

Хватит, один раз уже не увидел. Не рассмотрел. Упустил.

– До твоего дома ещё добраться надо.

Тахикардия усилилась…

– Доберемся.

Даша мотнула головой.

– Не хочу пока об этом думать. Вернее, не позволяю себе. Потому что… Ни ты, ни я – никто не может точно сказать, сколько я пробуду в больнице. В этой или другой, – она остановилась, шумно сглотнув. Было видно, что слова давались ей с трудом. Он уже собрался ей возразить, когда неожиданно почувствовал прикосновение её пальчика к своим губам. У Зимина от этой нечаянной ласки взорвалось в груди несколько петард.

Всего одно нечаянное прикосновение, а его нехило тряхнуло.

– Снегурка…

– Пожалуйста, помолчи, Гриша. Вернее, выслушай меня, – она облизнула губы, и её розовый язычок просто добил его.

Так Зимин думал, пока не услышал следующие её слова:

– Я знаю, ты и Руслан сделаете всё и чуть больше. Спасибо вам за это. Руслана я пока так и не могу даже мысленно назвать отцом. Видимо, для этого нужно время. Которого у меня может не быть. Тихо… Пожалуйста, я же просила… Мне и так сложно говорить обо всем этом, потому что… Потому. Всё смешалось в голове, никак не могу собраться и… В общем, не важно, Гриш. Вернее, может, и важно, да, наверное, важно, но об этом потом. Я хотела с тобой поговорить о другом.

– Слушаю, – сразу же отозвался Гриша, уже решив, что сделает ей и даст всё, о чем она попросит.

Даша продолжила не сразу.

От его лица она руку так и не убрала. Напротив, чуть сдвинула пальчик и теперь чертила им по его губам, искушая и опрокидывая Седого на лопатки. Он готов лечь на пол хоть здесь, лишь бы она упала на него самого сверху.

– Понимаешь, я фаталистка. Я верю, что всё происходит не зря. Поздно я об этом вспомнила, слишком сосредоточилась на своих обидах, страданиях. Я забыла о самом главном. Пожалуйста, только не смейся, потому что мои рассуждения сейчас… это философия, которая… – Снегурка снова оборвала себя. – Прости, я говорю много лишнего. В голове всё перемешалось, никак не разберусь. В общем, что я хочу сказать. Подытожу. Всё, что происходит со мной – это возможность переоценить прожитое и взглянуть на будущее иначе. Я не знаю, сколько мне отведено. Гриша, пожалуйста! Я же просила, выслушай… Повторюсь: я не знаю, сколько еще проживу. Но теперь я точно знаю другое – не хочу больше откладывать жизнь на завтра. Хочу эмоций. Впечатлений. Хочу сделать то, о чем когда-то мечтала. У меня есть деньги Руслана. У меня есть… ты, – она задрожала, – Гриша… Мой первый сексуальный опыт связан с болью и… Я хочу его забыть. Стереть. Вычеркнуть. Заменить новыми эмоциями. Мне было с тобой хорошо. Тогда… Гриш… Займись со мной любовью. Сейчас. Пожалуйста.

Гриша ожидал услышать что угодно, но не эту просьбу. Заняться любовью, а не сексом, что в их ситуации являлось немаловажной поправкой.

Даша смотрела на него широко распахнутыми глазами, в которых он тонул. Седой заметил легкую растерянность, которая сменялась решительностью и снова уступала место сомнениям. Они по-прежнему жили в душе Снегурки, но она намеревалась с ними бороться. Похвально.

Его девочке предстоит много сражений.

А он будет рядом. Всегда.

Гриша, не спеша и не делая резких движений, перехватил её руку, сцепив пальцы на тонкой кисти. Браслет находился на месте. Ещё один штрих, сносящий Седому голову.

Он сначала поцеловал один пальчик, потом второй. Аккуратно, слегка посасывая и покусывая нежную плоть, при этом не сводя пытливого взгляда с лица Даши.

Он считывал её эмоции. Малейшие отклики. Ему важно было знать, что она потом не раскается, не шарахнется от него завтра. И дело тут уже будет не в его ущемленном самолюбии, с собой он договорится без проблем.

Дело в Снегурке.

Она больше не должна страдать. Не должна испытывать страх и сожаления.

Дыхание Даши сбилось, сделалось более глубоким. Она тоже наблюдала за Григорием с некоторой долей опаски.

– Гриша… Почему ты молчишь? – едва размыкая губы, спросила она.

– Смотрю на тебя, – честно признался он.

– И всё?

– Нет. Не всё. Ещё я трогаю тебя и пытаюсь собрать полетевшую к чертям собачьим выдержку и контроль. Меня раздирают противоречия.

– По… чему?

– Хороший вопрос, Снегурка. Я хочу тебя, глупо это отрицать. Хочу всю. Целиком. Хочу тело, душу. Хочу знать, что ты принадлежишь мне. Более того, моё эгоистическое нутро требует, чтобы ты ответила мне взаимностью. В какой-то момент я опять же из-за своей самоуверенности упустил тебя. Не хочу повторения. Любое твое предложение я приму. Главное, чтобы ты была уверена.