— Что? — Он потряс головой, будто не веря своим ушам. Неужели это говорит его мать? — Я слышал, как вы с отцом ссорились и он переложил все свои проблемы на тебя. Я слышал, что ты сказала ему — и сказала эти слова в тот день, когда он умер. Ты сказала, что любовь — бесполезная вещь, она не может нас накормить!

— Мне было тридцать три, когда умер твой отец. Он любил меня, но оставил меня вдовой с пятью детьми, которых надо было кормить, а я ничего не умела делать, кроме как копаться в земле. А ведь мне нужно было оплачивать счета и долги. Я не могла всех вас вырастить. И что ты посоветовал бы мне? — Джерри впервые поставил себя на место матери и понял, наконец, почему она отдала его Брайсу и как много ошибок он совершил. — Я знаю, ты всегда винил меня за то, что я отдала тебя Карренам — не важно, что ты был здесь счастлив. Ты до сих пор винишь меня за это, Джерри? А винишь ли ты Анну за то, что она чувствует себя одинокой, нелюбимой и виноватой в смерти Адама?

С внезапной вспышкой стыда Джерри все понял. Да, он не винил Анну за смерть Адама, он винил ее за другое — за то, что она оставила его! Лишь три дня назад он понял, что кровавые тени в душе его жены, которые он так старательно не замечал, в конце концов вышли на свет. Он услышал горькую правду в словах своей матери и увидел Анну глазами другой женщины.

Джерри закрыл глаза, которые так долго были слепы.

— Спасибо тебе. — Ему было так трудно позвонить матери после всех этих лет разлуки, но сегодня он почувствовал, будто снова обрел мать.

— Я хочу, чтобы ты посмотрел на ошибки своего отца как зрелый мужчина. Я понимаю, что его поступки кажутся непродуманными, глупыми и в конце концов это разрушило нашу семью… но я всегда знала, что он любит меня.

— Как это может быть? Он потерял все. Я помню, как вы ругались. Ты говорила, что не можешь сотворить чудо для него, для нас!

— А ты можешь, Джерри? Можешь ли ты сотворить чудо и вернуть Анне детей, которых она потеряла? И разве ты не злишься потому, что ничего не можешь сделать? И когда ты ощущаешь свою беспомощность, разве ты не говоришь слов, о которых потом жалеешь, и не мучаешься ли, что не можешь найти нужные слова? — Голос его матери все еще был усталым, но ее жесткие слова больно ударили его. — И даже если ты не сказал резких слов и не совершил непоправимых поступков, Анна все равно чувствует твой гнев, как бы тщательно ты ни скрывал его.

— Я ни разу не упрекнул ее за смерть Адама, — бросил он.

— А ты думаешь, твое молчание могло исправить ситуацию? Ты думаешь, она не чувствовала твой гнев? — Тихий и сочувственный смех послышался в трубке, и Джерри вздрогнул. — Мой бедный Джерри, несмотря на все твои успехи, ты до сих пор не знаешь, что хочет женщина. Твой отец, несмотря на все свои ошибки, знал, что нужно женщине для счастья. Он знал, как сделать так, чтобы я почувствовала себя желанной, незаменимой.

Голова Джерри шла кругом.

— Скажи, что мне делать… мама?

— Ведь ты мне еще не все рассказал, не так ли? — спросила мать, и он почувствовал, как она нахмурила брови.

— Да, не все. — Оглядевшись и убедившись, что Анна его не слышит, он рассказал своей матери о недавнем звонке Рози.

«У тебя нет выхода, Джерри. Ты должен рассказать ей об этом сегодня же».

Через полчаса после разговора с матерью Джерри смотрел сквозь окно на Анну, сидевшую на веранде в кресле-качалке. На коленях у нее лежало рукоделье, она вышивала розовый бутон, улыбаясь и что-то напевая себе под нос. Дождь мерно барабанил по крыше, и никакие призраки прошлого в этот вечер не преследовали ее. Вышивание увлекло ее. Анна даже не представляла, как сильно она соскучилась по творческой работе.

— Анна.

Улыбнувшись, обрадовавшись возможности общения, она воткнула иголку в подушечку и подняла к нему лицу.

— Привет! Как дела? — И вдруг внутри у нее все похолодело, когда она увидела его глаза. В них были страх, жалость и сострадание. — Что случилось?

— Я не знаю, как смягчить это известие…

Анна замерла, как молодой листок, тронутый морозом: почерневший и бесчувственный.

— Говори как есть.

Джерри подошел к ней, опустился перед ней на колени, накрыл ее руки своими руками.

— Звонила Рози.

Это были роковые слова.

— И она хочет забрать Мелани? — спросила Анна, еле шевеля онемевшими губами.

Он склонил голову, поцеловал крепко сжатые побелевшие пальцы.

— Мэгги, ее мать, узнала о том, что происходит, и позвонила Рози. Она предложила взять Мелани, переехать с ней в Перт, чтобы Рози могла окончить университет.

Он целовал ее пальцы, говоря эти слова, но Анне казалось, что он наносит ей удары: тело ее содрогалось от боли, стало трудно дышать.

— Понимаю. — Анна закрыла глаза. Она должна будет отдать драгоценную девочку… но разве она этого не ждала? В глубине души Анна знала, как сильно Рози любит Мелани и что рано или поздно она заберет свою дочь.

И теперь, взглянув в глаза неизбежному, она поняла, насколько вчера она была права: материнство стоит любых жертв. Любых. Эта детская улыбка, эти пухлые ручки и ножки явились целебным бальзамом для ее незаживающей раны.

И Анна, впервые в этот вечер почувствовавшая себя женщиной, приняла сознательное и спокойное решение.

После минуты молчания Джерри тихо сказал:

— Рози находится на грани истерики, мучаясь от чувства вины, Анна. Она раскаивается, что ввязала тебя в это дело.

Прошла еще одна минута, и Анна кивнула:

— Все правильно. Я так и думала, что это случится после того, как она пройдет курс психотерапии. Где номер телефона? — Без всяких слов Джерри передал ей кусочек бумаги с наспех нацарапанными цифрами. С сухими глазами Анна решительно поднялась на ноги. — Прости, пожалуйста. Мне нужно ей позвонить. Бедняжка. Она, должно быть, сильно страдает, — прошептала Анна.

Она прошла мимо Джерри к двери.

— Анна, Анна… Я очень сожалею…

Неужели это был голос Джерри? Всегда такого сдержанного, сильного, умеющего держать себя в руках? В его голосе слышалась мольба. Что-то дрогнуло у нее внутри. Она оглянулась, взглянув на него через плечо.

— Я не виню тебя за это. Я не виню Рози и даже Мэгги. На самом деле Рози меня спасла. Дав мне Мелани, она помогла мне вернуться к жизни. — Фатальная улыбка мелькнула на ее губах. — И тебе не придется лжесвидетельствовать ради меня.

Она ушла в комнату, не оглянувшись.

Было четыре часа утра, но Джерри все еще расхаживал по веранде, не в силах уснуть. А вдруг Анна проснется и…

«Нет, — устало подумал он. — Она ко мне не придет. Я ей не нужен. У нее есть Софи и Ли, если она захочет с кем-то поговорить».