— Монсеньор, Его Величество ждет.

Дик для храбрости тронул орденскую цепь и шагнул за порог. Как просто умереть за своего короля и как тяжело не оправдать его доверия!

— Ваше Величество. — Кавалер Найери должен называть сюзерена по имени, но сейчас это невозможно. — Мой долг доложить…

— Погодите. — Альдо вгляделся в лицо юноши и хлопнул ладонью по столу. — Теньент, проследите, чтоб нас не беспокоили.

— Повиновение королю! — Лиловая туника исчезла за расписными створками, сюзерен закрыл книгу и подпер рукой подбородок. — Ты вернулся рано. Слишком рано. Только не говори, что вы дрались и Удо отправился в Закат. Мне это не понравится. И я в это не поверю.

— Удо отправился в Закат, — пробормотал Ричард, — но… Дуэли не было!

— Не могу сказать, что я сожалею, — нахмурился Альдо, — но обвинения в убийстве не нужны ни мне, ни тебе.

— Его не убивали… — Ну как расскажешь, как ты стоял над спящим, а тот обнимал подушку, бормотал, лягался, не хотел просыпаться. А потом дернулся и умер.

— У него глаза стали синими, — выдохнул юноша, — совсем… Как стекло.

— Что?! — не понял сюзерен. — Синими?! Когда это было? Где?

— У меня, — отвечать проще, чем рассказывать, — в кабинете Ворона. Я его там запер. Альдо, я его будил, а он умер… Упал на подушку, и все… Я не понял, а он мертвый…

— За какими кошками ты его поволок домой? — бесцветным голосом спросил король. — Вы должны были ночевать в Креша, если не во Фрамбуа.

— Монахи. Мы пытались их объехать, они были везде. Я решил ехать ночью, чтобы люди кардинала не добрались до Удо.

— Значит, монахи? — Сюзерен попробовал улыбнуться, и юноша почувствовал себя еще хуже. — Дикон, вчера Левию было не до Борна. Он служил до полуночи, а монахи вышли на улицу в память об Эдикте.[4]Истинные боги, с каким же наслаждением я подпишу свой эдикт. Об отмене этой подлости…

— Значит, — переспросил юноша, — они не нас дожидались?

— Кто-то наверняка шпионил, но остановить цивильного коменданта столицы может только король. Итак, ты спрятался от монахов. Что дальше? Удо что-нибудь ел? Пил?

— Нет, он спать хотел. Я его отвел в кабинет эра… То есть в бывший кабинет герцога Алва. Там никто не живет, и там есть диван. Дверь я запер, ключ остался у меня. Туда никто не входил, клянусь честью!

— Чем ты занялся, когда запер дверь?

— Ничем… Поужинал, почитал Иренея. Думал найти у него о Гальтаре.

— Нашел? — устало спросил Альдо. — Что?

— Очень мало. Он же был из ордена Домашнего Очага и жил позже…

— Жаль, но все равно пришли, прогляжу. И долго ты читал?

— Почти до полуночи, потом пошел к Удо… Перед глазами вновь блеснул золотистый шелк, а под ногой заскрипела ступенька. Он поднялся северной лестницей, свернул на галерею и уперся в дверь с проклятыми завитками. А вдруг все дело в комнате? Бывают дома, в которых живут кошмары. Повелитель Скал выдержал встречу с мертвым Симоном и сумел проснуться, а Борн? Что видел Борн?!

— Ты что-то вспомнил! — прикрикнул Альдо. — Говори!

— Свой бред, — потупился Ричард. — После дуэли я спал в той комнате. Мне снились очень… плохие… кошмары. Я даже ходил во сне. Не помню, как я выбрался на лестницу, меня нашли внизу без сознания.

Он спасся, а Удо не мог. Он был заперт, он и сейчас заперт. Лежит на черном диване с кожаной подушкой на лице.

— Где он сейчас? — Имени сюзерен не назвал, это было не нужно.

— В кабинете… Я его не трогал, только лицо закрыл. — Святой Алан, запер он дверь или нет?! Если внутрь кто-то заглянет, он решит, что Удо задушили подушкой, но это не так… Взгляд залитых нечеловеческой синью глаз не выдержал бы никто. Даже эр!

— Альдо, — лучше сказать правду, как бы дико она ни звучала, — Удо умер от того, что уснул в комнате Ворона. Я бы тоже умер, если б там остался.

Дверь закрыта, он должен был ее закрыть и запереть, а в комнаты эра никто по доброй воле не войдет. Слуги боятся, и не зря!

— Борн умер по другой причине, — тихо сказал сюзерен, — и я знаю по какой. Мы еще поговорим об этом. Позже. Сейчас главное не смерть, а ее последствия. Ты говорил кому-нибудь, что случилось?

— Джереми. Ему можно верить.

— А слуги и цивильники? Они не догадаются?

— Я не… Альдо, я понял, что нас могут обвинить. Кардинал может. Мы придумали вот что… Джереми надел плащ, шляпу и сапоги Удо, они одного роста. Я велел потушить свет на лестнице и во дворе. Вроде чтоб сохранить отъезд в тайне. Мы спустились вниз, серый… конь Удо забеспокоился, но Джереми справился, он хороший наездник.

У ворот Лилий я отпустил цивильников, а мы поехали дальше, до Креша. Там мы расстались, я вернулся в город, а Джереми свернул на Барсинский тракт. Он остановится в какой-нибудь харчевне потише, назовется Борном, переночует, а завтра вернется через другие ворота под своим именем и в своей одежде. Как будто ездил по моему поручению…

— Хитрецы. — Альдо невесело усмехнулся. — Как бы ты сам себя не перехитрил, но что сделано, то сделано. Надеюсь, твой Джереми не сбежит и нас не продаст.

Джереми?! После всего, что он сделал? Это невозможно. Джереми доказал свою честность и свою преданность, когда за спасение Повелителя Скал ждала не награда, а месть всемогущего тессория. Пусть Удо Борн изменил, это не повод подозревать всех.

— Ваше Величество, — твердо произнес Ричард, — я доверяю Джереми Бичу как самому себе. Он никогда не изменит.

Странным было не то, что она заперлась изнутри, кто б на ее месте не заперся, а то, что не потерялся ключ. Вот было б весело, окажись она под замком. В другой раз Матильда не отказалась бы подразнить приставленный к ней птичник, но сейчас было не до смеху. Принцесса облизала успевшие пересохнуть губы и явила себя придворным дамам.

При виде проспавшейся королевской бабки высокородные дамы разинули клювы. Принцесса, задрав нос и подобрав живот, проплыла мимо перьев, крыльев и гребешков, бросив на ходу какой-то дуре:

— Проследите, чтоб в цветы доливали воду.

Дура сделала реверанс, Матильда кивнула и юркнула в будуар, но недостаточно проворно.

— Ваше Высочество, — просочившаяся за Ее Высочеством синяя мармалюца горела рвением и дымила любопытством, — вам помочь?

— Пошла вон, — отчетливо произнесла принцесса, мечтая о запрятанной в подушках фляге, — и дверь закрой!

Мармалюца исчезла, и Матильда рванулась к тайнику. Извлеченная из-под расшитых подушечек фляга подмигнула вделанными в крышку гранатами, принцесса поднесла горлышко к губам и сплюнула: касера провоняла имбирем, а на ковре злорадно вздувался свеженький волдырь. Ее Высочество саданула по нему каблуком, нога прошла сквозь пушистый прыщ, как сквозь клуб пара, на его месте образовалась дыра. Матильда затрясла головой и обнаружила, что куда-то задевала парадный парик и серьги с подвесками. Заодно исчезло рубиновое колье.