– Пальцовочка – а? – искренне восхитился Экспонат, и глаза его закрылись пергаментными веками, как у старого грифа-стервятника. – Даже я так не умею! У нас, в преступном мире, такая распальцовка называется «Чичи-гага, жуки-куки»! А ну-ка повтори! – воспитатель легонько подтолкнул в живот лысого слушателя в спортивном костюме пятьдесят шестого размера.

Лысый выставил руку ладонью вперед и неуклюже зашевелил волосатыми пальцами чуть толще сарделек. Попытка блатной пальцовки очень напоминала разминку первоклассников; для полного сходства не хватало трогательной хоровой речевки: «Мы писали, мы писали, наши пальчики устали!..» Однако пальцы лысого, привыкшие к пистолету, ножу и удавке, выглядели не гибче милицейской дубинки.

– Ну что ты кнокаешь? – не выдержал Экспонат. – Не кнокать надо, а веером раскидывать! Да ни один нормальный пацан не поймет, что ты хочешь сказать… Смотри!

С этими словами он с невероятной скоростью зашевелил узловатыми татуированными пальцами с прокуренными черепаховыми ногтями.

– Вот тебе и домашнее задание! Чтобы к следующему разу было как у него! – кивнул Экспонат в сторону павиана и, мягко улыбнувшись, продолжил: – Помню, в семьдесят пятом сидел со мной на Златоустовском кичмане один золотой пацанчик. Вор огромного таланта, похлеще Васи Бриллианта. Его уже тогда Батей называли. Вот у кого пальцовка была – куда там какому-нибудь Ростроповичу! «Магаданской вилкой» сукам с первого раза шнифты выкоцывал! Наверное, в большого человека вырос…

Нехотя отойдя от вольеры, Экспонат в сопровождении слушателей двинулся к выходу. Пройдя несколько метров, он неожиданно замедлился в движениях и остановился…

Навстречу ему шел тот самый виртуоз распальцовки, о котором он только что вспоминал. Правда, безжалостное время заметно изменило его внешность: теперь это был далеко не пацанчик, а пожилой суровый мужчина со следами многочисленных судимостей на лице. Судя по вежливым репликам сопровождавших его пацанов, этот человек и теперь пользовался немалым авторитетом в преступном мире.

До слуха Экспоната то и дело долетали не нуждавшиеся в переводе слова «разводка», «ушастый», «бригада», «отморозки» и прочие индикаторы классической деловой беседы. Ошибки быть не могло – это действительно был тот самый Батя…

Остановившись, Экспонат ощерил фиксы в доброжелательной улыбке.

– Мир твоему дому! – с непринужденным достоинством поздоровался он.

– Экспонат… ты? Ну, здравствуй, бродяга! – ответная фраза свидетельствовала, что и пахан узнан бывшим сокамерником.

Дружески обнявшись, друзья печально замолчали, оценивая друг друга ветеранскими взглядами однополчан, не видевшихся со дня взятия Рейхстага. Гангстеры Шуры Долгопрудного деликатно отступили, чтобы не мешать обоюдному изъявлению чувств. Четверо пацанов, сопровождавших Батю, также уважительно удалились от места встречи.

Первым нарушил молчание Экспонат.

– А помнишь, Батя, как на пятой зоне под Челябой из бензопилы «Дружба» вертолет сварганил? – прочувственно спросил он, и мутная слеза скатилась по губчатому стариковскому носу.

– Помню, Экспонатик! Как такое забудешь? Только это не под Челябинском было, а в Княж-Погосте, на «строгаче», – ласково опроверг Батя.

Неожиданно из-за высоких крон выполз небольшой вертолетик – аккуратное стеклянное яйцо со стрекозиным хвостиком. На брюхе винтокрылой машины чернели огромные буквы «С-Ш». Заложив вираж, он медленно проплыл в сторону административного корпуса.

Проводив вертолет долгим прищуренным взглядом, Батя осведомился:

– Ты-то что в этом зверинце делаешь?

– Пацанчиков «понятиям» учу, – с затаенной гордостью ответил Экспонат. – Нич-чего не умеют. Ни-че-го. Им бы только пострелять, да коммерса ушастого выкрасть, да на цепуру его в подвале посадить, да от души покошмарить… Вот нынешняя молодежь-то какая пошла! Не то что в наше время!

– Что поделаешь… Повсюду царят пошлость, бездуховность и культ наживы! – горестно согласился Батя. – И виной тому засилье масскультуры и китча, пропаганда насилия и жестокости.

– Только тут, среди животных и растений, я чувствую себя человеком! – закатил глаза Экспонат. – Вот в наше время… Ладно, а ты тут какими судьбами?! По бизнесу… или просто так?

– И просто так, и по бизнесу. Я уже где-то с полгода кроликами занимаюсь. Не один, конечно, – силы уже не те. Вот, смена подрастает, – Батя кивнул в сторону «Группировки Ленинград», почтительно стоявшей поодаль. – Только что договорился с местным начальством, чтобы здешних шакалов нашими отморозками кормили.

И тут, словно по заказу, со стороны главного входа нарисовались те, о ком только что вспоминал Батя: шакалы и отморозки.

По широкой аллее с нагловатой медлительностью катил огромный черный «Хаммер», обвешанный кенгурятниками, лебедками и навесными фарами. Сквозь лобовое стекло четко прорисовывались злобные физиономии водителя и пассажиров. Люди с такими бездуховными лицами вряд ли могли бы стать прототипами книжной серии «Жизнь замечательных людей». А уж длинный пулеметный ствол, торчащий из окна внедорожника, и вовсе не свидетельствовал об их дружелюбии.

– Ложись! – страшным шепотом скомандовал Батя и, бросившись наземь, успел-таки дернуть Экспоната за ногу, свалить и придавить его своим телом.

И братки Шуры Долгопрудного, и окружение Бати среагировали чуть раньше, чем пулеметчик в «Хаммере». Короткая очередь прогрохотала над головами. Чмокнуло дерево, и на аллейку посыпалась сбитая листва.

Многоопытный Батя выхватил из кармана пистолет и без раздумий засадил в «Хаммер» всю обойму. Пули лишь высекли несколько отчетливых искр из радиатора. С таким же успехом можно было стрелять из рогатки по танку; гангстерский джип оказался полностью бронированным.

А на окрестных аллейках уже маячили характерные силуэты в форменных кожанках-«косухах». Саяно-шушенские, грамотно укрываясь за деревьями, строениями и вольерами, наступали редкой цепью со всех сторон. Кольцо окружения грозило сомкнуться через минуту.

– Отходим! – сразу же сориентировался Батя, кивнув в сторону приземистого здания с табличкой «Змеи»; присутствие духа не оставляло его в самые критические моменты.

Пацаны из группировки Шуры Долгопрудного засели в кустах акации, прикрывая отход. И хотя их «ПМ» и «ТТ» в сравнении с гранатометами и станкачами выглядели до смешного маломощными, отвлекающий огонь позволил «Группировке Ленинград» и примкнувшему к ней Экспонату побежать к серпентарию короткими несимметричными зигзагами.

Однако настоящие неприятности были впереди…

Из-за крыши административного корпуса с ровным стрекотом выплыл вертолетик с аббревиатурой «С-Ш» на брюхе – тот самый. Длинная очередь прошила насквозь амбалистого гангстера, которому Экспонат приказал разучить пальцовку. Остальные пацаны поползли в сторону лебединого пруда, зеркально блестящего за вольерой со страусами. Их преследовали одиночные выстрелы, вздымавшие фонтанчики пыли.