бугром», произошло, если Дебирэ год спустя примчался мириться с Чубаткиной, по сути, открыто предложив ей похитить раритет и вдвоем с ним бежать во Францию? Вполне возможно, какая-то криминальная фирма, наподобие Международной гильдии независимых историков или Ассоциации исторического поиска, первоначально приняв информацию о папирусе за ничего не значащий пустоцвет, вдруг откуда-то получила подтверждение, что раритет и в самом деле представляет собой нечто реально значимое, стоящее огромных денег, а в плане научном вообще не имеющее цены. И тогда заказчик задергался, засуетился…

Стоп! А если заказчик не один? Если их несколько? Почему бы нет? И происходящее здесь – следствие их никому не видимой конкуренции… Очень даже может быть, что где-то «за кулисами» вовсю громыхает невидимая и неслышимая здесь, в России, война.

Надо попросить Вольнова раздобыть информацию обо всех этих шарашках, и тогда хотя бы станет ясно, откуда ветер дует…»

Размышления его вновь были прерваны, на этот раз появлением Станислава. Войдя в кабинет, тот, чуть ли не с порога с любопытством спросил:

– Ну что, с Луизой встречался?

Лев пояснил, что с Чубаткиной он смог только созвониться – от встречи та отказалась категорически, поэтому пришлось удовольствоваться одним лишь телефонным разговором. Да и то разговор едва ли можно было бы назвать откровенным.

– Она что, выпендриваться начала, капризу из себя строить? – пренебрежительно фыркнул Стас. – Видимо, ей есть что скрывать… Ну, хорошо! Раз так – давай поставим вопрос о ее задержании. Думаю, для нее это станет хорошим стимулятором поделиться своими маленькими криминальными секретами.

– А на основании чего? – иронично взглянул на напарника Гуров. – Что мы на нее имеем? Устное признание в том, что она содействовала похищению раритета. И все. Еще момент. По поводу похищения папируса у нас есть заявление его владельца? У нас есть заключение о том, какова его стоимость в денежном выражении – вдруг он и гроша ломаного не стоит? Есть заключение о том, что этот папирус представляет собой реальную историческую ценность? Поэтому, обрати внимание, я с нее не стал брать даже подписки о невыезде. А в чем мы ее можем обвинить? В том, что она подсказала забугорному авантюристу и жулику, как украсть раритет, купленный ее сожителем неизвестно у кого, да еще и, по сути, незаконно? Тут на каждом шагу такие правовые «вилы», что мы, вообще-то, само это расследование ведем «на птичьих правах».

Огорошенный услышанным, Станислав произнес громкое «Пф-ф-ф-ф!..» и почесал затылок. Окинув Льва уважительным взглядом, он резюмировал с легким оттенком зависти:

– Вот что значит иметь умную голову! Блин! Если честно, то я обо всех этих юридических тонкостях и нюансах как-то даже и не задумывался. Хотя, конечно, – да! – ты абсолютно прав. Если смотреть на наше расследование с точки зрения этой самой «буквы закона», то мы в данный момент в темной комнате ищем черную кошку, к тому же, не имея на это никаких полномочий. Е-п-р-с-т! Если память мне не изменяет, то в нашей практике это первый такой случай.

– Да? – сдержанно рассмеялся Лев. – Первый ли? А как же наше, совместное с Вольновым, по сути, пиратское нападение на иностранное судно в Финском заливе? Не помнишь? А что скажешь о соблюдении нами международного права во время круиза по Атлантике? Не забыл, что мы с тобой там вытворяли? А что было в Англии, когда сопровождали бывшего разведчика на конференцию ветеранов спецслужб? Да, мы боролись с криминалом. Но некоторые наши действия и близко не соответствовали хоть нашей, хоть не нашей «букве закона». Вот таков, друже, парадокс: иногда, чтобы защитить закон, его же приходится нарушать, о чем я говорил уже не раз.

– Впечатляет… – изобразив на лице многозначительно восхищенную гримасу, произнес Стас. – Ну, ладно, хрен с ней, с этой Луизой! Ну, а у меня дела такие…

…Прибыв в «Московский уют», Крячко первым делом пообщался с портье Евгением, и тот рассказал ему про путану по прозвищу Румынка, настоящее имя которой было Раиса Вещанова. Как раз в тот момент, когда Стас говорил с Гуровым, она вошла в гостиницу. Как сразу же определил Крячко, женщина она была из тех, что и «на скаку, и в избу», если бы жила в деревне. Эдакая «леди Макбет Мценского уезда» весьма привлекательных кондиций, лет около тридцати пяти.

Изображая из себя обычного клиента, Стас начал было процесс «съема» проститутки, но Румынка оказалась особой весьма проницательной. Лишь взглянув на клиента, она тут же поинтересовалась:

– Мент, что ли?

Поняв, что «темнить» с ней бесполезно, Крячко поспешил «рассекретиться», переводя разговор в шуточное русло:

– Допустим! Но мы, вообще-то, тоже люди, нам тоже надо расслабиться… – доверительно отметил он. – Почем час обслуживания?

Саркастично хохотнув, Румынка укоризненно покачала головой:

– Я так поняла, ты из уголовного розыска? Верно? Как догадалась? Участковые и пэпээсники нас о тарифах не спрашивают. Они просто куда-нибудь ведут и там «оприходуют». К тому же вчера тут был покойник, да еще иностранец… Теперь угро, я думаю, частенько тут будет шастать. Чего хотел-то?

Предложив Румынке присесть в углу холла, где изобиловала всякая зелень наподобие пальм в кадках, Стас поинтересовался, знала ли она усопшего француза и его любовника-американца. При упоминании Дебирэ и Фэртона та иронично усмехнулась:

– Тебя как зовут-то? Станислав? Ну, значит, Стасик. Меня – Рая. Так вот, Стасик, я их знала, обоих, более чем близко. Ты, я надеюсь, не излишне впечатлительный? Ну и хорошо. Так вот, они меня раза два снимали, чтобы устраивать «тройку».

– Это как? – недоуменно уточнил Крячко.

– Вот темнота-то! – снисходительно рассмеялась Румынка. – Ну, понятное дело, не в оглобли запрягались. Это когда трое в постели, правда, без собаки, как у Джерома К. Джерома. Со мной раза два «тройки» устраивали, и оба – с «удавочкой». Честно говоря, соглашалась на это только за повышенный гонорар. А в третий раз и вовсе отказалась – да ну их! Знаешь, Стасик, ментов я недолюбливаю, но уважаю как мужиков. Менты – реально мужики, в отличие от этих европедиков. Кстати, Жорка… Ну, Джордж Фэртон, возил меня еще к одному извращенцу. Он мне сразу все объяснил заранее: этот тип – не садомазо, а что-то наподобие трансвестита наоборот.

– Как это? – озадачился Крячко.

– Он хотел женщину, но обязательно одетую в мужской костюм. Вот такой у него прибабах. Мы с Жоркой к нему