Надо ли говорить, что арест и осуждение такой действительно заметной фигуры, как Беер, человека, у которого было достаточно много друзей и не слишком много — завистников, вызвали немалое, как это говорится, смущение в умах. С самого начала и по сегодняшний день существуют публикации и люди, отрицающие виновность Беера или излагающие версии, далекие от признанных судом. Очень много пищи для кривотолков дал и сам процесс. Говорили, что во время него Эзра Беер находился под воздействием каких-то спецсредств и только постепенно преодолел их действие — или последствия того, что пришлось перенести на следствии; выдвигались предположения о тайной сделке, которая была заключена им с Харелом; не раз приводили аналогии с самообвинениями видных политиков и военачальников печально известных московских процессов 30-х годов.

В самом деле, что-то было не так. Эзра Беер сначала признал на суде, что некоторые страницы его прошлого не соответствуют действительности, например, что он никогда не дрался в шуцбунде, не получал ученой степени в области истории и никогда не бывал в Испании. Однако Беер так и не изложил связную историю о своем происхождении и деятельности. Буквально же через пару дней, еще в ходе процесса, переведенный в другую тюрьму Беер не только объявил, что все его первоначальные показания о фактах биографии соответствуют действительности, но и что сам процесс фальсифицирован. Отметим, что участие в интербригадах, равно как получение ученой степени, однозначно и в общем-то не так сложно проверяются документально; но израильский суд, обычно весьма тщательный, на этот раз не потребовал проверки утверждений — впрочем, как не установил ни подлинного имени, ни прошлого, ни еще ряда важных моментов жизни Беера, подозреваемого в тягчайшем преступлении, государственной измене. Доказательства шпионской деятельности были признаны неопровержимыми, ряд нестыковок, неувязок и неясностей проигнорировали и Эзру Беера приговорили к 15 годам лишения свободы. До самой смерти в тюрьме в 1966 году Беер продолжал утверждать, что он был не шпионом, а настоящим патриотом, что единственная его вина — политическая позиция: он мечтал и старался убедить читателей, что Израиль должен стать не прозападным, а нейтральным, а все эти поездки, встречи, сбор информации, в том числе секретной, — необходимая часть действительно профессиональной работы аналитика и историка.

К сожалению, такое поведение однозначно свидетельствовать о невиновности не может. Можно ведь осуществлять действия, квалифицируемые как шпионаж, и не быть шпионом «по службе», по статусу представителя иностранного государства, в чьих интересах и по чьему заданию производятся действия. Человека ведь можно использовать «втемную», так что он и не будет знать, на кого и как он работает. Нельзя исключить, что высокопрофессиональные и умные разведчики (возможно, что из Москвы, а может быть, и нет) сумели правильно сыграть на демократических и гуманистических идеалах Беера, а также на его явном стремлении к «красивой жизни». Истину теперь установить трудно — Эзра Беер мертв, а его «хозяева» не торопятся, естественно, раскрывать секреты…

Еще один очень интересный нюанс: после осуждения Беера отношения между Бен-Гурионом и Харелом заметно охладели. После смерти Эзры (смерть эта была «естественная», от сердечной недостаточности, но если бы человек содержался в другом месте и в других условиях, неизвестно, когда бы наступила эта естественная недостаточность. Тюрьма — не санаторий) несколько компетентных прозорливцев отмечали, что время отставки «мемунеха» приблизилось…

История жизни Беера, если придерживаться не пересмотренной официальной версии, удивительно напоминает историю другого предателя, англичанина Кима Филби. Оба симпатизировали коммунизму, оба были завербованы во время гражданской войны в Испании как перспективные агенты и в свое время приступили к активным действиям. Оба фактически сумели проникнуть в самый центр системы безопасности своей страны и стали ценным источником для разведки противника.

Однако, в отличие от Беера, Филби поймать не удалось, хотя в раскрытии Кима, как мы уже вспоминали, сыграла свою роль и израильская разведка.

В целом же надо отметить, что за всю «эпоху Харела» кроме этих, скажем так, небесспорных случаев, не было раскрыто ни одного «серьезного» агента-израильтянина, который бы работал на противника. «Это неудивительно, — считает бывший директор ЦРУ Уильям Колби, — страна ведь постоянно находилась в состоянии войны. Трудно ожидать, например, что на американском Диком Западе ковбои стали бы переходить на сторону индейцев». Тем не менее по прошествии многих лет нельзя не обратить внимание, что и в СССР, и в США весьма и весьма хорошо знали о том, что происходит в Израиле. А то, что знание, которое трудно соотнести с болтливостью подцензурной израильской прессы, правильным использованием технических средств (радиоразведка, аэро- и космическая съемка) и прозорливостью своих аналитиков, не всегда сопровождалось открытой и почти никогда — адекватной реакцией названных великих держав, так это понятно: все же разведка служит политике, а не наоборот. По большому счету, к слабостям контрразведки «недостаточно массовое» выявление шпионов или хотя бы агентов влияния (в те годы такой термин еще не использовался, но явление существовало) относить нельзя. Шпиономания, которой переболели едва не все страны, никому не принесла пользы, разве что негодяям, которые сделали на ней карьеру. Никакая контрразведка не в состоянии выявить агента глубокого внедрения, если он не предпринимает определенных, специфических и немногообразных действий, которые однозначно трактуются как шпионские. Агенты глубокого внедрения могут подниматься до самых высоких уровней в государственной и социальной системе, так что в конце концов их задание превращается в их, скажем, — политическую позицию.

Что же касается действий против настоящих противников, в первую очередь против агентуры арабских стран, то здесь контрразведка (и собственно «Шин Бет», и военная) действовала достаточно эффективно. Известны буквально единичные случаи успешной работы египетских и сирийских шпионов в Израиле — за исключением случаев, когда на эти страны работали палестинцы. Высокая эффективность Хареловской контрразведки была, в частности, подтверждена эпизодом, который может показаться стороннему наблюдателю анекдотичным, но который в свое время едва не обернулся падением правительства. Во всяком случае, Харел тогда выполнял прямое поручение Давида Бен-Гуриона.

В истории Израиля этот эпизод называют «дело Иоселе». Началось оно осенью 1959 года, когда восьмилетнего Йозефа Шумахера похитил его собственный дед, Нахман Штарк. Сектант-ортодокс (секта «Нетурей карта», яростные противники сионизма, которые убеждены, что еврейское государство может быть создано вовсе не по воле ВСО и активности всяких там Бен-Гурионов, а только после пришествия Мессии) посчитал, что родители ребенка больше заботились о благах земных, чем небесных, и сами вели «неправильный» образ жизни, и давали Иоселе слишком светское воспитание и образование. В «святом деле» Нахману, естественно, помогали члены секты — вряд ли один,