забыться хотя бы на время, это на работе. Но и там мысль о том, что всё кончено, зудела где-то рядом, неуловимо, как надоедливый комар в темноте. И прихлопнуть эту тварь не было никакой возможности. Неужели те наши объятия в Москве были последними?

– Знаешь, даже хорошо, что наши командировки совпали, милый. Правда, когда я из Питера прилечу, ты ещё две недели будешь там. Но ничего, это ведь тоже неплохо? Буду сильнее скучать. Я стараюсь принимать это, как есть. Правда, любимый?

Я прижал её к себе. Такси возле подъезда нетерпеливо урчало. В моей руке её дорожный чемодан. А своя собранная в первую командировку сумка осталась наверху в квартире. Мой рейс в Сургут будет только через пять часов.

– Пока, милая.

Я всегда боялся, что переусердствую и хрупкие плечи захрустят в моих объятиях.

– Хорошо тебе долететь.

– И тебе, милый.

Хлопок двери. Перед поворотом лимонная машина с шашечками полыхнула тревожным красным цветом и скрылась в лабиринте многоэтажек-близнецов. Говорят, тюльпаны жёлтого цвета к расставанию. Не люблю этот цвет…

Мужики, суровые дядьки, многие уже с лёгкими мазками седины на коротких стрижках, смотрели недоумённо. Вообще обучать взрослых людей, уже видавших всякое на своём веку, избороздивших ледяные зимники на тысячи километров, задача не из простых. Впрочем, в безопасности на «нефтянке» не бывает мелочей и приходилось напоминать людям очевидные вещи.

– Ну а жёлтый цвет светофора что обозначает? Надеюсь, всё помнят?– повторил я вопрос в затихший учебный класс.

– Ну как же…Он предупреждающий.

Молодой парень был доволен собой. Уж это-то каждый знает.

– Предупреждает о чём, Сергей?

– О том, что скоро будет красный…

О том, что сейчас будет, я знал ещё у порога двери командировочной квартиры. Переступаешь черту. Тишина. И в ней слышишь, как беззвучно к тебе несётся свора псов твоего персонального ада. Ты знаешь их по именам. Отчаяние. Беспомощность. Жалость. Страх. Они впиваются в твою душу. Рвут твое сердце на куски. Рычат в ярости.

«Марина меня бросила. Мы больше не вместе».

Эти мысли били тараном в моё сознание. Разум отчаянно сдерживал их напор.

«Нет! Нет! Нет! Можно же что-то сделать».

«Послушай, Марина, я…»

Рука испуганно отдёрнулась от клавиш телефона. Голос моего друга Марата снова зазвучал в голове.

«Ничего ей не пиши. Ничего! Сейчас она тебе враг. Она ушла. Ей и возвращаться. Напишешь – покажешь слабость. Ты будешь как маленький коврик в прихожей. Чем лучше стелешься, тем больше об тебя ноги будут вытирать. Ничего ей не пиши. Будет совсем плохо, сразу звони мне».

Блин, Марат… Что мне делать, если плохо всё время?

«Таблетки такие. Вот так, по-моему, называются, купи их. Скажи в аптеке, что забыл рецепт в Москве. Выпей две и ложись. Я знаю, сам пил. Тебе надо поспать. Две ночи подряд, ты что?! Хочешь, чтобы тебя кондрашка хватила?»

Я сделал так, чтобы экран не гас совсем.

Онлайн… Десять секунд… Онлайн… Тридцать секунд… Онлайн…

Она всё время с кем-то переписывается. С кем?

Ещё одна псина подоспела терзать общую «добычу». Ревность.

Переспала с кем-то, возможно. Про кого она там говорила? Да, Даниэль из европейского офиса, мол, любит русских. У него девушка из России. Ходили в кафе втроём. Подруга, Марина, он. Друзья-коллеги. Втроём ходили? Но она ведь сама рассказала. Ага, чуть соври, чтобы выглядело правдиво. Ты в это веришь? Сам так не делал?

Онлайн…

Снова онлайн…

Сидят теперь на каких-нибудь бизнес-играх, переписываются в чате. Ну да, чтобы не палиться.

Веки слипались. Таблетки Марата брали своё. Надо будильник поставить на шесть. Её самолёт прилетит в Шереметьево. Я больше ничего не могу. Только смотреть…

Так, Яндекс пишет, что она приземлилась.

А вот… Онлайн… Всё вроде… Прочитала сообщения. Сейчас в такси поедет…

Онлайн… Онлайн… Опять…

Сука! Скучаешь по нему? Да? Сука…

Разумная часть меня пыталась выбраться из болота безумия. Блин, я болен. Сил нет. Болен. На работу выходить через полчаса. Надо собраться. Мне надо пережить всё это. Господи. Нет. Нет.

Чтобы не завыть в тишине, телевизор я не выключал вообще. Он что-то тихо бормотал в гостиной про достижения китайцев в клонировании собак. Это успех, конечно. На хер китайцев. Они сами как клоны. Мне нужна она. Подскажите, китайцы, что делать, а? Вас же миллиард!

Снова вечер. Один. Мне страшно. Я уже и так всех достал. Бедный Марат. Всё это слушать. Надо бы поесть. Совсем не хочу.

З-з-з-з-з-з-з-з. Вибрации надежды в этом чёрном прямоугольнике? Да ну, нет. Не будет она писать. Вдруг…

Марина. Два новых сообщения. Господи. Господи, помоги мне.

«Дима, мне очень жаль, что так получилось. Ты не стал менее мужественным, ты открыл мне свои чувства, и ты, и я думали, что так правильно. Но таких же чувств у меня не случилось, хотя мне очень хотелось этого.

Ты говорил, что можно писать, если захочется, – это ещё актуально?»

«Марат, она мне пишет»

«Пересылай мне! Ничего не отвечай пока. Ты понял?!»

«Да»

«Я сделала слишком больно.

Написала, что ты мне не нужен, потому что ты сказал, что тогда поверишь. Я бываю сухой и жёсткой с близкими, если приняла решение. Я сделала так, чтобы ты не простил меня.

Я запуталась в себе.

Несмотря на то, что я чувствовала, я же решила, что ты – «не тот человек». Запуталась между своими эмоциями и решениями.

Хочу, чтобы ты об этом знал, даже если ничего не изменить.

И это эгоистично с моей стороны, признаю.

Я прошу за это прощения. Как и за всю боль, что причинила тебе. Я всё это скажу тебе лично, но не могу ждать».

«Что это значит? Марат, ты сейчас с трезвой головой. Что это значит?

«Не пиши пока ничего. Минут двадцать»

«В жизни были моменты, когда я не понимала, почему поступала так или иначе. Вот я решила всё испортить, не зная, чего хочу.

Так я делала и раньше, чтобы нельзя было простить. И, по сути, действительно нельзя. Но вот я здесь и сейчас понимаю, что пошла на поводу у сама не знаю насколько неосознанных желаний.

Я всё повторила. Десять лет прошло, я сделала то же самое и не поняла этого.

Наверное, это слабость – я работала над собой и вдруг решила, что этого не изменить. Что проблема в другом человеке? Не знаю. Я не даю себе наслаждаться быть с тобой, хотя внешне всё выглядит иначе. И чувствуется тоже иначе, пока не прижмёт