ей доставило несказанное удовольствие то, что хулиган начал мне хамить.

– Говард Блум! – возмущенно воскликнула Берта. – Очнись, ты разговариваешь с преподавателем!

Говард Блум и бровью не повел, а я вдруг почувствовала, как во мне шевельнулось и ожило что-то могущественное – оно будто положило руки мне на плечи и сказало: действуй. Да, у тебя мало магии, но на это заклинание хватит.

– Прекрасно, – я одарила нарушителя спокойствия самой лучезарной улыбкой и добавила, мысленно вбросив заклинание: – Иди к хозяину!

Жвачка, которая когда-то была клубничной, а теперь испачкалась и потеряла цвет, со смачным чавканьем отлепилась от пола и пулей рванула к хулигану. Тот и опомниться не успел, как жвачка в пылинках и соринках влетела к нему в рот.

Студенты расхохотались. Было видно, что никто из них особенно не любил Говарда – тот поперхнулся, раскашлялся и выплюнул жвачку с самым несчастным видом. Я кивнула.

– Прекрасно, выбросите ее в корзину для отходов. И напоминаю, раз уж за лето забылось: к преподавателю вы обращаетесь только на “вы”.

Говард, который до сих пор отплевывался и покраснел, словно вареный рак, прошипел:

– Раскомандовалась, женушка ректора.

Это было сказано с тем презрением, за которым я уловила огромные напластования сплетен, что ходили по коридорам академии. По спине словно провели ледяным пальцем, но я стряхнула это ощущение.

– Да, я жена ректора, – ответила я, не уточняя, что свадьбы пока не было. – Но всем вам советую заниматься тем, что имеет отношение только к вашей учебе, а не чужой жизнью. Это понятно? Есть вопросы?

Вопросов не было. Студенты достали тетради, и началось занятие.

8.2

Робин

– Девочка молодец, себя не дает в обиду. Видел бы ты, как она отправила жвачку в рот Говарда Блума!

Берта, которая пришла в ту часть ректората, которая была отведена для отдыха руководства, выглядела такой энергичной и довольной, словно это она заткнула хулигана жвачкой с пола. Я улыбнулся.

– Ну разве мы с вами ожидали чего-то другого?

– Разумеется, нет. Но Линда потом в нее вцепилась, как терьер в крысу, – вздохнула Берта, и я подумал, что и в этом плане мы ничего другого не ожидали. – Я прекрасно тебя понимаю, Роб. Ты не можешь просто взять и выставить за порог дочь заместителя Сноу. Потому что иначе за академию возьмется ее папа, и нас расформируют. И я ума не приложу, что с этим можно делать.

Я лишь плечами пожал. Шеймус Локсли прислал весточку – прилетит вечером, встречайте. Из Пальцера написали, что регистратор приедет завтра к обеду. То, что началось как желание спасти девушку от мучителя, постепенно становилось чем-то очень могущественным, обретало силу и плоть. Иногда мне казалось, что я стою перед огромной волной до неба – она медленно катила на меня, и мир пах холодной свежестью моря.

Волна пройдет, и все изменится.

– Я поговорю с ней, – пообещал я. – Говард Блум, кстати, хулиган и хам, но не идиот. Он не стал бы выступать так на первом занятии с новым преподавателем – особенно с невестой ректора. Перед такими кланяются, а не плюют жвачки.

– Я тоже об этом подумала, – согласилась Берта. – Тебе не кажется, что тут торчат уши одной белокурой инспекторши?

Я усмехнулся. Это было мерзко – и Линда вполне могла подкупить нарушителя спокойствия академии, чтобы он сделал все, чтоб жизнь не казалась медом госпоже зельеварше.

– Проверим, – сказал я. – И если это окажется правдой, то я выставлю Линду с официальным письмом в министерство. Пусть пришлют нового инспектора, какого-нибудь старого сморчка.

– Да, что касается сморчков, – Берта сделалась строгой, даже суровой. – Сегодня со мной разговаривал этот полковник Стенли. Сказал, что заглянул в наш зал живописи и почувствовал что-то неправильное.

Тут я уже напрягся: дело выглядело серьезным. Стенли мог как угодно относиться к Делле, но министерство обороны прислало его сюда как профессионала – значит, стоило верить его чутью. У оживших мертвецов оно особенно сильно.

– Он пожаловался, что у него повреждено обоняние после работы с госпожой Хайсс, – продолжала Берта. – Сказал, что изучит все картины, когда оно восстановится.

– Отлично, – кивнул я. – Пусть у него будет побольше дел – меньше опытов поставит над моей невестой.

Берта улыбнулась – мягко, едва уловимо.

– Я очень рада за тебя, Роб, – с искренними семейными интонациями сказала она. – Делла хорошая девушка.

Я нашел хорошую девушку через полтора часа, когда разобрался со всеми делами, которые начало учебного года положило на мой рабочий стол, и вышел прогуляться. Делла сидела у фонтана, компанию ей составлял Ламар Эккенвильский. Здоровяк Михель, который однажды на спор съел противень запеченого картофеля с сыром, что был приготовлен на ужин для первого, второго и третьего курсов, уселся прямо на земле и, глядя на Деллу, что-то пытался ей доказать. Рядом приключились и слушатели – первокурсники толпились рядом с принцем, и я подумал, что Ламар всегда находил свиту, где бы ни появлялся.

– Так и было, стал бы я врать! – услышал я. – Соседка Клара здорово обозлилась на матушку, что у нас свиньи жирные. Прямо заело это ее. Ну и подсадила она промертвие, да не куда бы, а в икону святого Фрола. Ночь наступила, промертвие и вылезло. Батюшка у меня кузнец, так он как дал ему в лоб! Только мокренько осталось.

Я сомневался в том, что промертвие можно уложить таким ударом, даже если бьет деревенский кузнец, который двумя пальцами способен согнуть кочергу. Делла заметила, что я подошел, улыбнулась – студенты увидели меня, и вся непринужденная обстановка как-то поблекла. Моя невеста еще не стала для них начальством, а я всегда был.

– Скорее всего, это было не промертвие, а подпорожник, – сказал я. – Их в самом деле можно уничтожить одним крепким ударом.

Михель поднялся с земли, смахнул пыль со штанов и ответил:

– Может, и подпорожник, мы у него паспортов не спрашивали. Я к тому, что всякой дряни легко везде забраться, даже если защита есть.

Принц Ламар легонько кашлянул, привлекая к себе внимание, и сообщил:

– Я слышал, как полковник Стенли говорил госпоже проректору, что почувствовал нечто странное в