Что это значило для нас? То, что студенты Берлинского университета искусств были для нас идеальным объектом для изучения того, какую роль играет мотивация в достижении выдающихся успехов и что отличает хороших исполнителей от лучших.

Хорошее – отличное – лучшее

Чтобы найти эти различия, мы провели множество бесед с каждым участником эксперимента. Мы узнали все об их музыкальной жизни: когда они начали заниматься музыкой, кем были их учителя, сколько часов они отводили на занятия и как менялась эта цифра с возрастом, какие конкурсы они выигрывали и т. д. Спросили мы, и что, по их мнению, влияет на совершенствование навыка игры – одиночные занятия или занятия в группе, игра в одиночку или в группе «для удовольствия», специальные занятия, репетиторство, прослушивание музыки, изучение теории музыки и т. д. Мы узнали, каких усилий требуют эти виды деятельности и какое удовлетворение приносят. Также мы попросили указать, сколько времени участники потратили на каждое из этих занятий во время предыдущей недели. Наконец, пытаясь понять, сколько часов они занимались музыкой за всю свою жизнь, мы попросили участников оценить среднее еженедельное количество часов, проведенных за одиночными занятиями, за все прошедшие годы.

Кроме того, 30 студентов обязались вести дневники, в которых на протяжении всей следующей недели указывали, сколько точно времени они потратили на те или иные занятия. Все действия разбивались на отрезки по пятнадцать минут и включали сон, приемы пищи, посещение занятий, учебу, одиночные и групповые репетиции, выступления на сцене и т. д. Спустя неделю мы уже хорошо себе представляли, как и чем живут наши участники, и были в курсе музыкальной биографии каждого из них[43].

На бо́льшую часть наших вопросов студенты из всех трех групп ответили одинаково. Почти все согласились, что наиболее важны для развития навыка одиночные занятия. Вслед за ними шли групповые занятия, уроки, выступления на сцене (особенно сольные), прослушивание музыки и изучение теории. Многие также отметили, что для успешных выступлений им необходимо высыпаться: иногда для восстановления сил студенты спали не только всю ночь, но и урывали часок среди дня.

Важный вывод, сделанный нами из этих данных, заключался в том, что большинство занятий, которые студенты оценили как полезные для развития, были трудоемкими и сложными. Исключение составили лишь прослушивание музыки и сон. Абсолютно все участники считали, что совершенствовать навык игры очень тяжело и что процесс этот нельзя отнести к числу приятных. Другими словами, среди участников не было студентов, которые просто обожали бы заниматься и потому меньше нуждались бы в мотивации. Все они были замотивированы на тяжелый труд, потому что знали: он необычайно важен для успеха.

Второй важнейший вывод заключался в том, что студенты каждой группы отличались от своих учеников только количеством часов, которое они тратили на одиночные занятия.

Мы собрали данные о количестве часов, которые участники потратили на музыкальные упражнения за всю свою жизнь вплоть до 18 лет – момента поступления в институт. Конечно, однозначно полагаться на их память было нельзя, но мы все же решили сделать такое допущение: как правило, серьезно настроенные на музыкальную карьеру дети выделяют конкретное время для занятий и редко их пропускают. Мы решили, что оценкам участников можно доверять[44]. Что же мы выяснили? Лучшие из музыкантов в среднем посвятили занятиям музыкой больше времени, чем «отличники», а те – больше чем «хорошисты». Если говорить точнее, то средний студент из группы наименее успешных до 18 лет «наиграл» на скрипке 3420 часов, из группы «отличников» – 5301 час и из группы «суперзвезд» – 7410 часов.

Никого из участников нашего исследования нельзя было назвать лентяем: даже наименее усердные студенты за свою жизнь занимались несколько тысяч часов, что намного превышает показатели любого человека, играющего только ради удовольствия. Однако разница все же была налицо.

Изучив полученные данные подробнее, мы выяснили, что наибольшее расхождение во времени занятий приходится на школьный и подростковый возраст. Вполне логично: в это время ребенку особенно сложно подолгу заниматься музыкой, ведь есть еще школьные уроки, общение с друзьями, вечеринки и т. д. Наше исследование показало, что ученики, которые смогли в этом возрасте сохранить и даже увеличить продолжительность занятий скрипкой, в итоге оказались в группе «суперзвезд».

Мы также подсчитали количество часов у группы музыкантов из двух вышеназванных берлинских оркестров и выяснили, что до 18 лет они в среднем посвятили скрипке 7336 часов – практически столько же, сколько лучшие студенты музыкального колледжа.

Стоит отметить, что мы не учли некоторые факторы, которые могли повлиять (и вероятно, повлияли) на уровень развития навыков у наших участников – например хорошие преподаватели. Дети, которым повезло с учителями, вероятно, прогрессировали быстрее тех, кто ходил лишь к посредственным преподавателям.

В целом из нашего исследования можно было сделать два вывода. Во-первых, чтобы стать выдающимся скрипачом, нужно несколько тысяч часов практиковаться. Мы не обнаружили никаких исключений из этого правила. Во-вторых, даже среди способных студентов, отобранных в лучший музыкальный институт Германии, значительно успешнее были те, кто в среднем потратил на занятия скрипкой больше времени.

Та же закономерность наблюдается и у представителей других профессий, не только музыкантов. Тем не менее, прежде чем с уверенностью говорить о существовании такой схемы, исследователю нужно убедиться, что он может объективно оценить общее количество часов, потраченных на развитие навыка, и выделить справедливые критерии оценки лучших, отличных и хороших исполнителей. Это не всегда просто, однако, как говорит опыт, при соблюдении этих двух условий в итоге выясняется, что успешность напрямую зависит от количества часов.

Несколько лет назад я и мои коллеги, Карла Хатчинсон и Натали Сакс-Эрикссон (которая к тому же моя жена), провели исследование группы балетных танцоров. Мы хотели выяснить, насколько важны для успешных выступлений регулярные занятия[45]. Для эксперимента мы отобрали танцовщиков из труппы Большого театра в России, Национального балета Мексики и американских «Бостонского балета», «Танцевального театра Гарлема» и «Кливлендского балета». Мы спросили их, как давно они начали танцевать и сколько часов в неделю они уделяют занятиям (по большей части в студии под руководством наставника). Мы специально попросили их не учитывать часы репетиций и выступлений. Уровень мастерства оценивался по тому, где танцует участник – в труппе местного уровня (такой как «Кливлендский балет»), национального («Танцевальный театр Гарлема») или международного (Большой театр или «Бостонский балет»), а также по статусу участника в труппе: является ли он солистом, ведущим танцовщиком или рядовым. Средний возраст танцовщиков составил 26 лет, но младшему из группы было всего 18. Чтобы сравнивать сопоставимые величины, мы решили собрать данные о количестве часов, потраченных танцорами на занятия до 17 лет, и сравнить уровень их мастерства к 18 годам.