Ворон: «Не вернувшись, я дал Ною возможность, да и само понятие, Выбора, а тебе, белокурая неженка, шанс совершить подвиг и снискать славу на все времена».

Голубь: «Ты предал Ноя по сути своей, такой же черной, как и перо твое, я же нашел путь к спасению, несмотря на слабость крыл».

Ворон: «Мне даны ум и силы, дабы мог использовать их на благо свое, тебе слабость и верность на заклание другим. Так задумал Создатель».

Голубь: «Оберни ты свои таланты во спасение Ноя и его пассажиров, Ковчег ударился бы килем о землю раньше и страданий было бы меньше».

Ворон: «В чем же тогда твое предназначение, коли хочешь от меня всего?»

Голубь: «Мое — вести Ноя на гору, на самый верх Арарата».

Ворон: «Только поведешь его на Голгофу…»

Я вмешиваюсь в спор: «Куда направить мне Ковчег, чтобы скорее оказаться на суше?»

Голубь: «Есть два маяка. Тот, что прячется за тучами, и тот, что сокрыт внутри тебя, в сердце. Небесный укажет путь, когда закончится дождь и рассеются облака, Сердечный светит всегда, и днем и ночью. Хочешь дожидаться прояснения, жди, окончание Потопа зависит от Него, а Он смотрит на всех Ноев. Но можно выбрать курс и без видимого солнца, спроси, где Арарат, сам себя, стань одновременно и Голубем, и Вороном…»

Парочка остановилась на развилке дорог.

— Есть идеи? — спросил Человек.

— Насчет куда идти или вы о сне? — вопросом на вопрос ответил его спутник.

— Сначала про сон, — улыбнулся Человек, прищуриваясь на пробивающееся сквозь серую «вату» солнце.

Сосед бросил взгляд на часы и, видимо, решив, что лишняя минутка у него имеется, произнес:

— Пытаясь спасти свою душу, вы примериваетесь, к какому из начал примкнуть.

— А к какому надо? — Улыбка сползла с лица Человека и, ударившись о землю, «запрыгнула» на уста Соседа.

— Вам, мой любознательный спутник, в одну сторону, мне — в другую.

Если бы читатель оказался сейчас за спинами этой расходящейся парочки, то без труда заметил бы, как выскочившее из дождевой пелены солнце, надо полагать, решило не оставлять в одиночестве ни одного из своих любимцев и разделилось на два сияющих диска, у каждого над головой.

Правильный ответ

Ученик покорно следовал за Учителем, ничего удивительного в этом не было, внемлющий чужим словам всегда ведом им. Кстати, не забывай об этом, берясь, даже невзначай, поучать другого, — ответственность за происходящее с ним далее невидимым, но весьма ощутимым грузом тут же возляжет тебе на плечи.

Старик часто останавливался, распрямлял сгорбленную спину, вытягивал трясущуюся, всю в складках, шею из объятий протертого до дыр ворота мешковатой накидки и шумно втягивал длинным, орлиным носом утренний воздух, как будто наполнявшие его ароматы могли указать на место или хотя бы направление к оному, где именно сегодня следовало провести урок.

Его юный спутник давно привык к подобным причудам Учителя, это был его фирменный метод, ревностно охраняемый секрет успеха осознания, как сам старик любил говаривать: «Антураж должен соответствовать теме, усиливать и раскрывать ее, обеспечивая совместное погружение тела и духа в безбрежный Океан Истины».

В течение полуторачасового путешествия, сопровождаемого муками выбора, пыльная, но ровная проселочная дорога была обменена сначала на узкую, изрезанную черными, полопавшимися корнями и усыпанную иголками пихт лесную тропинку, затем на влажную от росы, безжалостно колющую босые ноги луговую траву, и наконец на каменистую, того и гляди порвешь подошвы пяток, спину горного плато. Еще с полчаса комических танцев на цыпочках, вздохов, ойканья и тихой ругани, и Учитель, слава Всевышнему, остановился у самого края выплывшей из тумана пропасти. Ученик, скорее из-за напряжения, нежели из почтения, предпочел держаться чуть поодаль.

— Подходи ко мне, — усмехнувшись, поманил его рукой старик. — Урок проведем прямо здесь.

Молодой человек, преодолевая дрожь в коленях, приблизился к старцу и, стараясь не смотреть вниз, вытер о полы плаща вспотевшие ладони.

— Какова тема урока, Учитель?

Голос его срывался, выдавая волнение и охвативший сознание ужас.

— Ты позабыл, недотепа, — радостно воскликнул старик и, схватив юношу за шиворот, притянул его к самому краю. — Сперва пролог, а название скажешь сам.

И не обращая внимания на полуобморочное состояние Ученика, бодро продолжил:

— Душа новорожденного пребывает у Райских Врат, душа старца бесконечно далека от них. Почему? Всю жизнь человек не просто пятится, а несется прочь вместо того, чтобы войти внутрь Эдема. Милость Божья заключается в том, что Он, Всепрощающий, помещает наши души туда, где нам, грешным, не место, а именно к Вратам Рая, всякий раз перед каждым появлением в физическом мире, но первое же прегрешение снова запускает механизм Кармы, и «смытое» Его Волей возвращается в наши заплечные котомки.

Он похлопал по плечу Ученика, отчего тот судорожно вцепился в балахон Учителя. Громкий смех «лектора» полетел вниз, отскакивая от кремниевых стен каньона, будто за каждым выступом прятался мерзкий старикашка, усердно добавлявший в общий хор насмешников свою порцию «ха-ха», «хи-хи» и «ого-го». Все прекратилось на дне ущелья, воды небольшой, но юркой речушки с радостью узурпировали редкие в этих безлюдных местах, хоть и странные по смыслу, звуки. Успокоившись, Учитель расцепил намертво сжатые пальцы Ученика и примирительно сказал:

— Я еще не закончил. Каждое грехопадение — предательство Бога, «гибель» духа. Каждое покаяние — Божья милость Здесь и Сейчас, «возрождение» духа. Сколько подобных циклов выдержит Бог? Бесконечное множество, ибо Он полон Любви и Всепрощения, душа же грешить, даже с последующим покаянием, не может вечно, Грааль Души возможно опустошать от яда, но «стенки» его от постоянных опрокидываний утоняются, и настанет предел, когда сосуд лопнет, сие есть Акт Развоплощения.

Умолкнув, он внимательно посмотрел на юношу.

— Теперь можешь подумать и предложить тему урока, и да, не жмись ко мне, в конце концов, мы мужчины.

Ветер, беспрепятственно разгоняющийся на плато, нещадно трепал кудри молодого человека, прежде чем с ужасающим воем свалиться вниз, и Ученик, осторожно выпустив из рук спасительные одежды Учителя, вопросительно произнес:

— Может быть, Развоплощение?

— Этой теме подходит дно каньона, — улыбнулся старик. — Хотя, в этом случае, с кем бы мне пришлось разговаривать? Если только с мешком костей. Пока мы еще на краю и шаг в пропасть не сделан, стало быть, темой урока, не буду мучить тебя догадками, назначу Переход.

— Переход, — вырвалось эхом у юноши, и он качнулся под очередным ударом воздушной плети.

— Твердо стой на ногах. — Учитель вмиг стал серьезным. — А я начну, пожалуй. Переходом является индивидуальный для каждой души акт переосознания своего положения в поле Любви Абсолюта