Скажем, мне – то есть конкретно в моем случае, – чтобы написать и довести до ума роман, нужно больше года (бывает, два, а то и три) сидеть одному в кабинете и работать, работать, работать. Встал с утра пораньше, часов в пять-шесть, собрался с мыслями – и давай, пиши! Когда голова работает с такой интенсивностью, можно легко перегреться (иногда в буквальном смысле слова – кожа на голове действительно нагревается), и тогда на какое-то время становишься рассеянным, невнимательным. Поэтому после обеда, бывает, вздремнешь, музыку послушаешь или какую-нибудь безвредную книжку почитаешь. При таком образе жизни определенно начинает не хватать физической активности. Поэтому надо хотя бы на час ежедневно выходить из дома, чтобы подвигаться. А на следующий день – опять работа. И так день за днем одно и то же – живешь как под копирку.

«Одинокое занятие» – звучит так себе, но писать прозу, и особенно крупную, это и правда дело весьма и весьма единоличное. Иногда начинает казаться, что ты сидишь один-одинешенек на дне глубокого колодца. Никто не придет тебе на помощь, никто не похвалит: «Молодец, сегодня хорошо постарался», – не похлопает одобрительно по плечу. Иногда бывает, что похвалы удостаивается сама вещь (если она неплохо получилась), но о процессе ее написания люди редко высказывают оценочные суждения. Это тяжелая писательская ноша, которую прозаик несет в безмолвном одиночестве. Вообще я считаю себя довольно выносливым, когда дело касается такой вот ручной, индивидуальной работы, но даже мне иногда надоедает так, что аж противно становится. Однако дни идут один за другим, и как каменщик кладет кирпичи, так и я работаю терпеливо и аккуратно, надстраиваю ряд за рядом, строку за строкой и в какой-то момент физически чувствую: «А ведь я, что ни говори, писатель». Это чувство я принимаю как безусловное благо, как добрую весть. У американских анонимных алкоголиков есть девиз One day at a time (день за днем, не торопя события). Очень точно сказано! Жить, не нарушая ритма, неминуемо встречая и провожая каждый новый день – иначе нельзя. Такое молчаливое существование тянется и тянется своим чередом, и в какой-то момент внутри тебя «что-то» происходит. Прежде чем это случится, пройдет немало времени. Нужно запастись терпением и ждать. Один день – это один-единственный день. Лучше, чтобы дни не слипались в пары и тройки.

Хорошо, так что же нам необходимо, чтобы продолжать заниматься писательским трудом, не переставая испытывать чувство гордости?

Это очевидно: нужны последовательность и постоянство.

Если вы не можете, сосредоточившись, высидеть больше трех дней за письменным столом, прозаиком вам не быть. Впрочем, некоторые люди считают, что за три дня вполне можно написать рассказ. Ну да, так и есть. Их может оказаться достаточно, чтобы написать примерно один рассказ. Когда эти три дня пройдут и рассказ будет готов, о нем можно забыть и подготовить почву для написания следующего рассказа, на который уйдут еще три дня, а затем еще текст и еще, и так далее и тому подобное… увы, нет. Все устроено иначе. На бесконечный конвейер отдельных, не связанных между собой рабочих моментов ни у одного писателя здоровья не хватит. Авторы малой прозы, если они занимаются писательством профессионально, тоже должны быть по-своему последовательны, чтобы в их творчестве просматривались связи. Если вы хотите в течение многих лет продолжать заниматься творческой работой, будь вы романист или автор рассказов, вам понадобятся последовательность и постоянство, без которых ничего продолжаться не может.

У меня только один – и очень простой – ответ: занимайтесь физкультурой. Методично тренируйте общую физическую выносливость. Ваше тело должно быть вашим союзником.

Разумеется, отвечая так, я выражаю исключительно мое личное мнение, основанное только на собственном опыте. На универсальность я не претендую. Вообще я всю дорогу говорю с вами от первого лица, так что практически любое высказанное здесь мнение является моим личным и основывается на индивидуальном опыте. Возможно, кто-то другой ответит на этот вопрос иначе, но чтобы услышать другой ответ, вам и спросить придется не меня. А я могу говорить только за себя. Что же касается универсальности – тут вы сами для себя решайте.

Многие люди считают, что основная работа писателя – сидеть за столом и писать буквы, а значит, физическая выносливость тут вообще ни при чем. Лишь бы в пальцах было достаточно силы, чтобы стучать по клавиатуре или держать ручку и водить ею по бумаге. Так они думают. Дескать, писатель – по определению существо не очень здоровое, враждебно настроенное по отношению к обществу, «неконвенциональное». Зачем ему, по логике вещей, прочно укорененной в общественном сознании, физическая выносливость и фитнес? Я такой ход мыслей отчасти понимаю. Он базируется на стереотипном образе писателя, а его так легко не изменишь.

Если вы сами попробуете просидеть пять-шесть часов подряд за письменным столом напротив компьютерного экрана (ну или напротив ящика из-под мандаринов, набитого листами писчей бумаги на четыреста иероглифов) в полном одиночестве и под высоким интеллектуальным напряжением, то вы поймете, что для рассказывания историй необходима незаурядная физическая выносливость. На самом деле в молодости это, наверное, не так уж и трудно. В двадцать, в тридцать… Организм еще полон жизненной энергии, не протестует против жесткой эксплуатации, способность сосредотачиваться сравнительно быстро включается, так что сил на поддержание высоких стандартов хватает довольно надолго. Вообще быть молодым хорошо (хотя, если бы меня сейчас попросили повторить по второму кругу, не знаю, как бы я отреагировал…) Но, грубо говоря, когда мы вступаем в средний возраст, то, как это ни печально, наступает упадок сил, физических и моральных. Выносливость тоже снижается. Мышцы слабеют, появляется лишний жирок. «Мышечную массу легко потерять, жир легко нарастить» – это убийственное утверждение не оставляет нашему телу никакой надежды. Восполнить все эти потери, которые мы несем, невозможно без постоянных искусственных усилий по поддержанию хорошей физической формы.

При этом, если наше физическое состояние ухудшается (понимаю, что это очень общее утверждение, но все-таки), то и способность соображать тоже слабеет. Мы теряем резвость мысли и душевную гибкость. Как-то раз в интервью с одним молодым писателем я сказал, что «если прозаик покрывается жирком – пиши пропало». Это, конечно, несколько утрированное высказывание, и, разумеется, бывают исключения, но, как мне кажется, это отчасти соответствует действительности, разве нет? «Жирок» – это не только физиологическое явление, но и ментальное. Многие писатели пытаются компенсировать естественный упадок продвинутой техникой письма и зрелостью сознания, но всему этому тоже есть предел. Недавние исследования показали, что количество «новорожденных» нейронов в гиппокампе значительно увеличивается благодаря занятиям аэробикой. Аэробика – это низкоинтенсивная физическая нагрузка типа плавания или бега трусцой. А еще аэробные упражнения можно выполнять в течение длительного времени. Между прочим, «новорожденный» нейрон, если его не использовать для дела, через двадцать восемь часов просто берет и исчезает, так и не пригодившись. Даже жалко. Но если воздействовать на него интеллектуальным импульсом, нейрон активизируется, подключается к внутримозговой сети и органично вливается в сигнальную трансдукцию. За счет этого охват сети становится шире, а сама она – плотнее, что, в свою очередь, улучшает способности к учебе и запоминанию. В результате ход мысли будет легко меняться в соответствии с обстоятельствами, и подходить к задаче нестандартно и творчески станет значительно проще. Сам мыслительный процесс при этом будет гораздо сложнее, а идеи – дерзновеннее. Вот и получается, что для творческой деятельности писателя ежедневная физическая нагрузка на пару с интеллектуальным трудом – это идеальное сочетание.