меня сразу промелькнула мысль: уж если Фриц вызывает меня, когда Вулф произносит перед гостями речь, значит в доме начался пожар. Я встал и вдоль стены бочком пробрался к двери. Выйдя в прихожую, я спросил Фрица:

– Какая муха тебя укусила?

– Там… там… – Он замолчал и прикусил губу; Вулф вот уж лет двадцать учит Фрица владеть собой. – Пойдем, я тебе покажу…

Я последовал за ним на кухню, решив, что произошла какая-то кулинарная катастрофа, которую Фриц не мог пережить в одиночестве. Но он прошел к двери на лестницу, ведущую к полуподвальному этажу, который находился всего на три фута ниже уровня тротуара. У Фрица там была комната окнами на улицу. Из подвала, преодолев пять ступенек и отомкнув заднюю дверь, можно попасть на задний двор. Эта дверь снаружи открывается ключом, а изнутри надо просто повернуть механизм замка. Кроме того, из подвала есть еще один выход на улицу – это черный ход. Оттуда через маленький холл можно было выйти наружу. Для этого сперва требовалось открыть тяжелую дверь из крошечной прихожей, расположенной под крыльцом, немного пройти, а затем открыть кованую железную калитку, ведущую к мощеному проходу, откуда по пяти ступенькам можно было подняться на тротуар. В крошечной прихожей Фриц внезапно остановился, так что я с ходу в него врезался. Он ткнул пальцем вниз:

– Посмотри… – Он потряс калитку. – Я, как обычно, вышел проверить, заперта ли калитка.

В проходе у самой калитки что-то темнело, и это что-то не позволяло ее открыть. Я присел на корточки. Хотя ближайший уличный фонарь находился по другую сторону крыльца, шагах в тридцати отсюда, света хватало, чтобы догадаться, что там лежало, хотя я и не был уверен.

– Какого черта ты меня сюда позвал?! – Я протиснулся мимо Фрица, собираясь вернуться в подвал. – Иди за мной.

Я поднялся по лестнице, Фриц шел за мной по пятам. На кухне я рывком выдвинул ящик, где лежал фонарик, после чего выбежал на крыльцо через парадную дверь, спустился на тротуар, а затем – еще на пять ступенек вниз к проходу. Оказавшись по ту же сторону решетки, что и лежавшее там тело, я наклонился и зажег фонарик. Рядом со мной склонился Фриц.

– Дай я… – Голос его дрожал. – Дай я посвечу…

Через полминуты я выпрямился и сказал:

– Оставайся здесь.

Я поднялся на крыльцо. Фриц захлопнул входную дверь, и мне никак не удавалось вставить ключ в замочную скважину. Я выпрямился, сделал глубокий вдох и, успокоившись, наконец открыл дверь. Затем прошел к телефону на кухне и набрал номер доктора Волмера, жившего в полуквартале от нас. После шести длинных гудков он, слава богу, снял трубку.

– Док? Это Арчи Гудвин. Вы еще не спите? Идите к нам, да поскорее. В нашем проходе, перед калиткой, лежит женщина с размозженной головой. Полагаю, она мертва. Скоро сюда нагрянут копы, поэтому постарайтесь не сдвигать тело с места. Прямо сейчас? Хорошо.

Я перевел дух, взял у Фрица его записную книжку и карандаш и написал:

У нашего заднего крыльца лежит мертвая Фиби Гантер. Ее убили ударом по голове. Позвонил Волмеру.

Вырвав листок, я прошел в кабинет. Меня не было минут шесть, и Вулф все еще продолжал свой монолог под пристальным взором тринадцати пар глаз. Я протиснулся к столу и положил перед ним записку. Он взглянул на нее раз, другой, вскинул на меня глаза и, не меняя ни позы, ни тона, сказал:

– Мистер Кремер и вы, мистер Стеббинс, будьте любезны выйти в прихожую. Мистер Гудвин должен вам кое-что сообщить.

Кремер и Стеббинс поднялись с места. Когда мы выходили из кабинета, до нас донеслись слова Вулфа:

– Возникшая перед нами проблема состоит в том…

Глава 19

К половине первого страсти потихоньку улеглись. К этому времени я уже сидел в кресле у окна в своей комнате на третьем этаже и пил молоко, по крайней мере держал в руке стакан. Обычно я не стараюсь найти укрытие в разгар волнующих событий и масштабных мероприятий, но этот случай задел меня за живое, и теперь я хотел собраться с мыслями и разобраться с чувствами. Единственное, что я твердо знал, так это то, что мне нужно было перенастроить струны своей души. Я только что завершил экскурсию на поле боя, и на этот час диспозиция сил была следующей.

Фриц на кухне готовил сэндвичи и кофе, миссис Бун ему помогала.

Семеро наших гостей рассредоточились по гостиной, два детектива из отдела убийств составили им компанию. Никто не рассказывал смешных историй, даже Эд Эрскин и Нина Бун, сидевшие рядышком на диване.

В гостевой спальне, находившейся на том же этаже, что и моя, лейтенант Роуклифф с помощником беседовали с Хэтти Хардинг, Королевой Связей с Общественностью.

Инспектор Кремер, сержант Стеббинс и еще парочка детективов, обосновавшись в столовой, засыпали вопросами Элджера Кейтса.

Высокое начальство собралось в кабинете. Вулф сидел за своим письменным столом, комиссар полиции – за моим, окружной прокурор устроился в красном кожаном кресле, а Трэвис и Спиро из ФБР замыкали круг. Именно здесь, по идее, должна была быть разработана высокая стратегия, правда непонятно когда и будет ли она вообще разработана. Еще один детектив сидел на кухне, вероятно, с целью проследить, чтобы миссис Бун не выпрыгнула в окно, а Фриц не посыпал сэндвичи мышьяком. Остальные толклись в коридорах, в подвале – короче, везде. А между тем к нам прибывали все новые и новые силы полиции, чтобы доложить о проделанной работе или получить приказ от Кремера, или от комиссара полиции, или от окружного прокурора. Репортеры, которым временно удалось просочиться за ограждение, в данный момент находились по другую сторону баррикад. Прожекторы с тротуара возле дома еще не успели убрать, и вокруг по-прежнему сновали представители различных городских служб, однако эксперты, включая фотографов, уже отбыли. Но несмотря на это, толпа, насколько я мог судить, глядя из окна, возле которого стояло мое кресло, стала еще больше. От Таймс-сквер до дома Вулфа было всего пять минут езды на такси или пятнадцать минут пешком, и новость о драматическом повороте в деле Буна собрала толпу зрителей. Вечеринка для избранных, организованная Кремером по просьбе Вулфа, переросла в нечто большее, на что Вулф явно не рассчитывал.

Рядом с убитой был найден кусок водопроводной трубы длиной шестнадцать дюймов. Фиби Гантер ударили по голове четыре раза. Доктор Волмер констатировал, что смерть наступила мгновенно. На лице жертвы были ссадины и царапины, полученные