бушует буря? – сказал он. – Это значит, что море скоро очистится ото льда и корабли поплывут на мою родину. Скажи, Эльсалиль, последуешь ли ты за мной, чтобы я смог отплатить тебе добром за то зло, которое я сделал другой?

Он начал с жаром рассказывать о той чудесной жизни, которая ожидает ее, а Эльсалиль слушала и думала: «Ах зачем я знаю о его преступлении? Если бы я не знала, я могла бы последовать за ним».

Подняв глаза, Эльсалиль увидела, что сэр Арчи собирается поцеловать ее в лоб. Она вырвалась из его объятий и воскликнула:

– Нет, сэр Арчи, я никогда не последую за вами!

– Нет? – в отчаянии проговорил сэр Арчи. – Ты должна идти со мной, иначе я погибну.

Он начал говорить девушке самые нежные слова, и ей опять пришла на ум прежняя мысль: «Разве не угодно Богу и людям, чтобы он раскаялся в дурной жизни и стал хорошим человеком? Кому будет польза, если его казнят?»

Пока Эльсалиль так думала, мимо них прошли в таверну несколько человек. Сэр Арчи заметил, что они с любопытством глядят на него и на девушку, и сказал ей:

– Пойдем, Эльсалиль, я провожу тебя. Я не хочу, чтобы видели, что ты пришла ко мне в таверну.

Тут опять у Эльсалиль мелькнула мысль, что она должна выполнить свой долг, а не слушать речи сэра Арчи. Но сердце ее заныло от мысли, что она должна предать его. «Если ты предашь его смерти, я разорвусь», – шептало сердце.

Сэр Арчи продолжал говорить ей ласковые слова, и чем дольше она слушала, тем больше ему верила.

«Моя сестра привела меня сюда, – думала она, – только для того, чтобы сэр Арчи мог шептать мне такие слова. Она так меня любит и желает мне счастья».

Когда они дошли до хижины Торарина, сэр Арчи еще раз спросил, поедет ли она с ним за море. И Эльсалиль ответила, что, если на то будет воля Божья, она последует за ним.

Кровавые следы на снегу

На следующий день буря прекратилась. Наступила тихая погода, но море продолжало оставаться скованным льдом.

Проснувшись утром, Эльсалиль подумала: «Нет сомнения, гораздо лучше, если преступник исправится и начнет жить по законам Божьим, чем закончит жизнь на плахе».

В этот день сэр Арчи прислал Эльсалиль тяжелый золотой браслет. Эльсалиль была счастлива, что сэр Арчи хотел доставить ей удовольствие, и приняла подарок. Но только посланный слуга ушел, как она вспомнила, что сэр Арчи купил этот браслет на деньги господина Арне. При этой мысли браслет стал ей ненавистен, и она сорвала его с руки.

«Что у меня будет за жизнь, – думала она, – если я буду знать, что живу на деньги господина Арне? Все будет напоминать мне об украденном золоте. Каждый раз, когда я надену новое платье, в моих ушах будет звучать, что оно преступно приобретено. Нет, мне нельзя ехать за сэром Арчи, я это скажу ему, когда он придет ко мне».

С наступлением вечера пришел сэр Арчи. Он был в радостном настроении, злые мысли больше не мучали его. Когда Эльсалиль увидела его и услышала его речи, она не решилась сказать, что хочет с ним расстаться. Когда она сидела рядом с сэром Арчи, гнетущие мысли отступали от нее.

На следующий день было воскресенье, и Эльсалиль отправилась в церковь. Молясь, она вдруг услышала, что кто-то вблизи нее, всхлипывая, горько плачет. Она было подумала, что это кто-то из сидящих рядом с ней на скамейке. Но взглянув налево и направо, увидела только спокойные торжественные лица. Однако она ясно слышала чей-то плач, и совсем рядом. Она подумала, что никогда не слыхала такого полного глубокой скорби плача.

«Кто же это проливает такие горькие слезы?» – спросила она себя.

И тогда Эльсалиль поняла, что ей нечего искать по сторонам, она уже с первой минуты почувствовала, кто плачет возле нее.

– Дорогая моя, – шепнула она, – почему ты больше не показываешься мне? Ведь ты знаешь, что я готова сделать все, что в моих силах, чтобы осушить твои слезы.

Она ждала ответа, но по-прежнему слышала возле себя только плач покойницы.

Эльсалиль старалась слушать проповедь пастора, но не могла. Она теряла терпение и шептала:

– У меня больше оснований плакать, чем у кого бы то ни было. Если бы, сестра, ты не указала, кто твой убийца, я теперь могла бы быть счастлива.

Плач не прекращался, и Эльсалиль все больше сердилась в душе и думала со страхом: «Как может моя любимая сестрица требовать, чтобы я выдала того, кого люблю? Будь она жива, она поняла бы меня. Теперь это будет преследовать меня весь день, а может быть, всю жизнь. Кто так плачет, у того должно быть очень большое горе, которое трудно вынести».

Когда служба закончилась, Эльсалиль вышла из церкви, она больше уже не слышала плач. Зато возвращаясь домой, она сама все время плакала о том, что ее сестрица никак не может успокоиться в гробу. Было еще довольно светло, и она видела всех шедших впереди людей. Они шли не спеша, тихо переговаривались и несли в руках молитвенники. Вдруг Эльсалиль увидела, что кто-то идущий впереди оставляет на снегу кровавые следы.

«Кто этот бедняга, у кого нет даже обуви и он оставляет на снегу эти страшные следы?» – подумала Эльсалиль.

Все шедшие впереди люди казались состоятельными, были хорошо одеты, и у всех на ногах были башмаки. Однако пятна крови были свежие.

«Это кто-то ранил себе ногу при далекой ходьбе, – подумала Эльсалиль. – Дай бог ему скорее прийти под верный кров и отдохнуть».

Но вот она заметила, что все богомольцы разошлись и теперь она одна идет по дороге. И все же кровавые следы продолжают появляться перед ней.

«Это идет моя бедная сестрица, – подумала Эльсалиль и почувствовала, что и раньше знала, что то была Нинисель. – Несчастная моя сестрица, я думала, что тебе легко ходить, что твои ноги не касаются земли! Никто из живущих на свете не в силах понять тяжести твоего скитания».

Слезы хлынули из ее глаз, и она со вздохом сказала:

– Неужели она никак не может успокоиться в гробу?! Горе мне, ей так много приходится ходить по земле, что она натерла ноги до крови! Остановись, дорогая сестрица, – крикнула она, – остановись, чтобы я могла поговорить с тобой!

Едва она сказала это, кровавые следы на снегу стали появляться все быстрей и быстрей.

– Вот теперь ты убегаешь от меня и уже не ждешь от