– Все. Заканчивайте языки чесать и валите отсюда, – не оборачиваясь, через плечо рыкнул Митчелл. – Дядюшка Майлз устраивает рождественский фейерверк! Не хотите идти? Ну ладно. Тогда – уткнулись оба мордами в землю. Мордой в землю, я сказал!

Паркер и Сварт перемигнулись и, подхватив с земли гремящий железом мешок, потрусили к углу дома.

– И увидел я, что нет ничего лучше, как наслаждаться человеку делами своими, – шептал себе под нос Митчелл, прикручивая проводки к контактам взрывной машинки. – Потому что это – доля его.

Закончив работу, он перекрестился, достал из кармана сигару, горестно вздохнув, убрал ее обратно и с силой вдавил шток с рукоятью в коробку. Почти одновременно с этим стена генеральской резиденции содрогнулась от взрыва, вырвавшего изрядный ее кусок.

– Ибо кто приведет его посмотреть на то, что будет после него? – усмехнулся Митчелл, обводя довольным взглядом последствия своей работы. – Эй, Рой, выходи! Ваш выход, артист…

Паркер осторожно выглянул из-за угла и, зачем-то пригибаясь и оглядываясь по сторонам, резво подбежал к еще дымящемуся и воняющему сгоревшей взрывчаткой пролому. Звучно хэкнув, он уцепился за выступающий вперед обломок доски и, подтянувшись, одним движением перескочил внутрь.

– Эй! Твое превосходительство или как тебя там?! – гаркнул он, морщась от клубящегося по комнате дыма. – Ты там жив или окочурился уже?

Услышав сдавленный кашель в углу, он в два шага добрался до источника шума и, распихав ногой обломки какого-то шкафа, рывком поставил на ноги чихающего и кашляющего Уайта.

– Да ты никак не в себе? – Рой отвесил одуревшему от взрыва генералу пару звонких оплеух. – Ты мне брось зенки закатывать. Какой, к чертям, обморок? Мы сейчас тебя спасать будем…

– Кто вы такой? – слабо дернулся генерал, пытаясь уклониться от пощечин. – Что вы себе позволяете?

– Что, что… – буркнул Паркер. – В чувство тебя привожу, вот что. Ты мне вот что скажи, приятель, Уайт – это ты или кто другой?

– Я – генерал Джордж Стюарт Уайт! – гордо вскинулся тот, но тут же закашлялся и согнулся пополам.

– Вот, значит, и познакомились, – хмыкнул техасец. – Меня Роем Паркером кличут. И я принес тебе Откровение Божие. Слушай: доброе имя лучше дорогой масти и день смерти – дня рождения. Знакомые строчки?

– Д-да, – подавив кашель, распрямился Уайт. – Екклесиаст. Стих седьмой… А это-то тут при чем?

– Ишь ты, седьмой… – Паркер, не обращая внимания на вопрос генерала, озадаченно почесал затылок. – Надо будет Шрейдера носом в навоз ткнуть, вечно он все путает… А слова эти при том, приятель, что ты покойник.

– Й-я-а? – удивленно раззявил рот англичанин. – К-как покойник? Почему? Я ведь живой!

– Ну, это временно. Не хрен было жить, как скоту последнему, – презрительно сплюнул Рой. – А уж Фрэнка с мальчонкой, Генри который, ты и вовсе зазря арестовал. Вот и выходит, что жить тебе больше незачем.

– Я освобожу их, – генерал, отчетливо осознавая, что его странный собеседник не шутит, затрясся от страха. – Я сейчас же отдам распоряжение, и их освободят…

– Поздно, хомбре. Ты уже умер. – Паркер вынул из кармана осколок снаряда с остро заточенными краями и коротким ударом всадил его в висок генералу. Проломленная кость противно хрустнула. Генерал коротко всхлипнул и завалился на бок.

– Вот черт, – огорченно сплюнул Паркер, рассматривая плеснувшую на ботинки кровь. – Изгваздался все-таки.

Сокрушительно вздохнув, Рой вытер еще теплые пятна краем ковра и выпрыгнул на улицу, где Сварт и Митчелл составляли икебану из принесенных с собой осколков. Дело сделано, и задерживаться здесь более не стоило.

* * *

25 февраля 1900 года. Ледисмит

Дверь в камеру, где уже битый час ухахатывались над охотничьими рассказами Генри и Фрэнк, виновато, словно извиняясь за нарушение идиллии, скрипнула и отворилась. А в провале дверного проема тут же нарисовалась массивная фигура в мундире с полковничьими погонами.

– Господа! – почему-то смущенно крякнул визитер. – Разрешите представиться: полковник Хэмильтон! И мне бы хотелось сообщить вам…

– Пренеприятнейшее известие? – сдавленно хихикнул Дальмонт.

– Что полевой трибунал в связи с напряженной обстановкой отменяется, и нас расстреляют завтра на рассвете? – прерывающимся от смеха голосом развил мысль приятеля Бёрнхем. – Или их высокопревосходительство придумало шутку похлеще?

– Что вы, что вы, господа! Конечно же нет! – еще более смущенно промямлил полковник. – Я хочу вам сообщить, что вы свободны, господа!

– Это ж какая вожжа под хвост господину генералу попала, что он нас отпустить решился? – хмыкнул Бёрнхем, собирая немудреный скарб.

– Час назад из Кейптауна пришла телеграмма от главнокомандующего. Сэр Робертс распорядился освободить вас, мистер Бёрнхем, из-под стражи и направить в главную резиденцию. Также он изъявил желание, чтобы лейтенанта Дальмонта, кстати, поздравляю вас, сэр, с присвоением лейтенантского звания, этапировали в распоряжение тамошнего трибунала.

Генри, обрадовавшийся было известию о повышении, огорченно вздохнул, но спрашивать ни о чем не стал и, закинув руки за голову, вновь повалился на койку.

– Э-э-э, простите, господин полковник, а почему это меня на свободу, а Генри под трибунал? – нахмурился Бёрнхем. – Бедокурили или подвиги, кому как больше понравится, мы вместе совершали, а на свободу почему-то я один?

– Видите ли, сэр, – поморщился Хэмильтон. – Вы полученный от сэра Робертса приказ выполнили, а лейтенант Дальмонт выполнить недвусмысленное распоряжение начальства в боевой обстановке отказался… Я прекрасно знаю, чем был вызван отказ сэра Генри, – вдруг быстро затараторил он, глядя на перекошенную от возмущения физиономию Бёрнхема. – Но Полевой Устав придуман не мной и если следовать букве закона, то лейтенант, несомненно, виноват… Однако я уверен, что полевой суд под руководством сэра Робертса во всем разберется и справедливость восторжествует! Так что, господин лейтенант, собирайтесь. В путь вы отправитесь вместе с мистером Бёрнхемом.

– Коли так, то ладно, – неохотно буркнул Фрэнк. – Хотелось бы только перед отъездом взглянуть в глаза сэру Уайту. Вот его корежит поди…

– Это невозможно, сэр, – преувеличенно тяжко вздохнул полковник. – Два дня тому назад сэр Уайт героически погиб на боевом посту. Убит осколком бурского снаряда, влетевшим в его кабинет…

– Бог шельму метит, – злорадно хмыкнул Бёрнхем. – Знал бы, кто именно стрелял, выкатил бы тому буру добрую бочку рома или что они там пьют?

– Судя по тому, что я видел на месте происшествия, тот артиллерист и так был пьян сверх меры, – ехидно усмехнулся Хэмильтон. – Влепить снаряд в стену дома по такой траектории, это надо уметь, скажу я вам. Причем не один, а два зараз…

– Не понял? – удивленно обронил Фрэнк. – Два зараз – это как?