– Буду, – кивнул Никита. – За живицу сколько?

– Так бери.

– Благодарствую.

Никита горшочек с драгоценным приобретением в руки взял, прижал к груди. Через толпу покупателей пробился к выходу. Андрей заждался уже, вокруг саней ходил, ногами в валенках притоптывал.

– Замёрз уже. А покупки где же?

– Да вот они.

Андрей посмотрел, скривился. Стоило из-за двух маленьких горшочков весь день мёрзнуть? Чудит барин!

По приезде, после ужина, Анна Петровна удивила.

– Можно к тебе? Показать кое-что хочу.

– Конечно.

В комнате барыня закатала рукав сарафана.

– Смотри, что видишь?

А ничего Никита не видел. Рука, и всё. Анна Петровна пальцем ткнула выше локтя.

– Здесь рубец был безобразный. Четыре года назад спускалась по крыльцу и упала, кожу рассекла. Повязку наложили, а рана гноиться начала. Из Старицы Андрей лекаря привёз. Тот мхом сушёным присыпал. Постепенно рана зажила, а шрам остался. А теперь исчез.

Никита озадачен был.

– Медленно рассосался?

– Куда там, в одночасье. Утром одевалась, он был. А в обед исчез, как и не было.

Никита подумал немного.

– Припомни, Анна Петровна, когда ты упала и поранилась?

– Нешто я день упомню? Четыре года прошло, даже с лишком. Лето было, это точно. Сарафан с коротким рукавом был, бирюзовый.

– А время дня какое?

– Обеденное, как сегодня.

Анна Петровна рукав одёрнула, вышла. Никита разделся, улёгся в постель. Происходило нечто, чему дать объяснение он не мог, но это пока. Анализировать стал. То, что организм омолаживается, – это невооружённым взглядом видно. Морщины почти ушли, кожа не сухая, эластичность приобрела, седина в волосах исчезла. За счёт чего, какие резервы организма задействованы? Исследовать бы досконально, с анализами, с применением аппаратуры. Может, только внешние изменения происходят, а внутри, в органах – ничего? Но он химик, а не врач, близко к разгадке действия эликсира приблизиться не смог. Но пытливый ум учёного искал разгадку. Провертелся в постели до утра, встал не выспавшийся, с тяжёлой головой, припухшими веками.

После завтрака спросил у барыни:

– Анна Петровна, прости за деликатный вопрос. На теле твоём ещё какие-нибудь отметины – шрамы, рубцы есть?

– На голени была глубокая царапина от гвоздя. Зажила, но длинный рубчик остался.

– Покажи.

Барыня зарделась. Как это? Чужому мужчине ногу показывать? Пусть и голень, но неприлично добропорядочной сударыне. Поразмыслив немного, решила – для дела. Юбку, что до пола, приподняла. Никита в рубец глазами впился.

– Когда это произошло?

– Годков десять, я ещё мужняя была.

Никита давность рубца запомнил, пока даже не зная зачем. Если рубец исчезнет внезапно, а не медленно рассосётся, – это повод для версии.

Эликсир Никита продолжал капать, а барыня пить. Получился ежедневный обязательный ритуал.

Через день Никита с позволения барыни в Старицу направился. Надо в монастырь заехать, несколько икон купить, а ещё договорился с настоятелем, чтобы священника прислал, освятить часовню. А уж после к старцу Алексею заехать можно. Полагал – ненадолго. Раз дед пригласил, значит, интерес имеет. И Никите дед нужен, поскольку редкие вещества имеет, может пригодиться.

Посещение монастыря оказалось не таким гладким, как он полагал. Иконы для продажи были, но для домашнего пользования, небольшого размера. А в церковь либо в часовню требовались иконы большего размера. Такие надо заказывать. Никита аванс оставил, заказал три сразу. Быстро не обещали. И освящение часовни уже после того, как иконы установят. Оставалось только к старцу поехать. Избу его нашёл быстро. От Введенской церкви по правой стороне улицы третье домовладение.

Постучал в калитку, дед сам открыл. Походка ещё бодрая, спину ровно держит, улыбнулся. Зубы белые, ровные, что в его годы редкость.

– Заходи, Никита.

Странно, имени своего химик не называл, он помнил точно. Старец удивил ещё раз, как только в избу вошли.

– В монастыре был?

– Был, – не стал скрывать Никита.

– Ладаном и воском от тебя пахнет.

Никита поискал глазами икону в красном углу и не увидел. Старец заметил, ухмыльнулся в бороду.

– Не юродствуй. Веры в тебе истинной нет. Ни Христу не поклоняешься, ни Перуну.

– Крещён я, крест на мне, – попытался оправдаться Никита.

– А волхвуешь, сам проговорился, – покачал головой старик.

Ну не говорить же почти незнакомому человеку, что Антип создал эликсир, а он только ингредиенты ищет. Небось дед и слова такого не знает. Дед на лавку указал.

– Садись, в ногах правды нет.

Никита уселся. Зачем его старик звал? Вместо объяснений дед его расспрашивать стал.

– Зачем каменное масло брал?

– Снадобье сделать.

– И живицу для того же?

Никита кивнул, отрицать глупо.

– А откуда состав зелья узнал?

– Из книги.

Дед снова ухмыльнулся.

– Нешто не посвящён?

А куда посвящён, не сказал. Были в вопросах какие-то недомолвки. Вроде знал старец, но не говорил. Почему?

– Куда? – выдавил Никита.

– Э-хе-хе! – вздохнул старец. – Для волхвования знания нужны, а ты кое-что слышал мельком, а берёшься.

– Алхимик Антип из Твери научил. Да за знания свои схвачен был со мной, как подмастерьем, в Москву доставлен, пред очи Бориса Годунова. Пытали его, мне же сбежать удалось.

Старец, пока Никита говорил, прикрыл глаза.

– Жив твой Антип, покалечен маленько.

– А где он? – подскочил на лавке Никита.

– Дорогу вижу, на телеге едет, а где – сказать не могу. Зря Бориске он сказал, что алхимик. Зело жаден Годунов до власти и золота. Антип твой не до конца про эликсир понял, не довёл до совершенства. Старинные книги, они в изучении сложны. Сделал эликсир, думал, – вечной молодости, ан другое получилось.

– Что же? – вырвалось у Никиты.

– Зелье, время вспять поворачивающее. Принимает его человек, и время для него вспять идёт. Постепенно, понемногу проживает свой возраст, только назад. Седина исчезает, морщины разглаживаются, появляются зубы, которые давно выпали.

– А с рубцами и шрамами от ран как же?

– А помолодеет до той даты, когда рану получил, она в одночасье исчезнет. Сразу возраст узнать можно, до которого дошёл.