Час зыбкого, беспокойного забытья пролетел как одна минута. Когда на тумбочке прозвенел будильник, он открыл глаза, хлопнул ладонью по кнопке и понял, что если пролежит в постели хотя бы одну лишнюю минуту, то ни за что не сможет заставить себя встать.

Чертыхаясь про себя, Гуров поднялся и заковылял в ванную.

«Холодный душ исправит положение, – подбадривал он себя. – А если очень повезет, то сегодня можно будет вернуться пораньше и сразу завалиться спать».

Глава 8

– Что делать будем, Ткач?

– Заткнись, Вовчик, дай подумать.

Двое беглецов сидели в зарослях кустарника недалеко от Икшинского водохранилища. Здоровяк привалился к стволу, закрыл глаза. Стычка с полицией выбила почву у него из-под ног. Он выскочил из казармы и помчался к роднику, где оставил машину. Почему не подогнал к казарме? Чтобы не привлекать внимания всякого сброда, вроде бомжей и грибников, которые нет-нет да и подходили к заброшенной воинской части.

Когда с улицы донесся крик мента, Ткач понял, что нужно валить. У него были опасения, что Вовчик впадет в ступор, не сообразит, что нужно делать. Но нет, тот отреагировал правильно, сорвался с места как подстреленная лань, тут же сообразил, что к машине бежать надо.

Идея свалить стеллаж была просто гениальной. Правда, Ткач рассчитывал, что закупоренный проход задержит того наглого мента на более-менее долгое время. Пока тот будет разбираться, он успеет добраться до машины. У него еще останется время на то, чтобы найти брата.

Но мент не стал возиться с тяжелой конструкцией. Он просто бросился в обход.

Ткач выбежал из здания и на всех парах помчался к лесополосе. Между лопатками у него возник леденящий холод, он все ждал, что мент начнет стрелять. Беглец почти физически ощущал, как пуля, прорезав воздух, впивается ему в спину точно между лопаток. Чувство мерзопакостное. Он не хотел бы испытать его снова.

До машины добраться ему удалось без труда. Мента задержала вовсе не его баррикада, а что-то другое. Ткач получил хорошую фору. А уж когда он почувствовал вибрацию рулевого колеса, услышал рычание движка, тут все сомнения отпали. Все! Свобода у них в руках.

Тут вдруг откуда-то из глубины души поднялась злость. Так неожиданно, совершенно некстати.

Она заставила его действовать совсем не так, как он задумывал вначале. Вместо того чтобы гнать машину к брату, Ткач вдруг развернул ее строго на казарму и помчал прямо на мента. Паршивые ублюдки! Приперлись сюда, нарушили их покой!

А тот мент совсем страх потерял, стоял и будто с лучшим корешем за баб трепался. Видел же, что не в его пользу расклад, а не струхнул, хоть Ткач мог его запросто раздавить, расплющить, как мокрицу бесполезную!

Он и раздавил бы, если бы про пистолет ментовский не вспомнил. Ткач, как идиот последний, летел прямо на пулю. Хорошо, хватило ума, свернул, чуть проехал, Вовчика увидел, дверцу распахнул, погнал прямо на него. Тот молодец, не сдрейфил, прыгнул, в дверцу вцепился, повис на ней, как макака. Ткач ему помочь никак не мог. Ему баранку крутить надо было. Но Вовчик и тут не сплоховал, повисел малость и в салон запрыгнул. Ткач снова по газам и вперед.

Мент, наверное, тоже про свой пистолет забыл. Когда выстрелы зазвучали, Ткач уже далеко был, ни одна пуля даже близко не прошла. Дальше он гнал, не разбирая дороги. Лишь бы уйти подальше, увеличить расстояние.

Какое-то время Ткач назад оглядывался, погони ждал. Но нет, ничего подобного не было. Наврали эти менты, что ОМОН с ними. Если бы это была правда, то не сидеть бы ему сейчас под березой, не валяться бы Вовчику на холодной земле.

Когда пыл погони улегся, он начал думать, куда им податься. От машины нужно было избавляться, это Ткач понимал. Но как самим отсюда выбираться, без колес, да еще когда неизвестно, куда их занесло?

Чтобы мозг в порядок привести, он машину остановил, вышел, осмотрелся. Вдалеке, чуть левее, выстроился ряд домов. Окна все темные, собаки не брешут. Значит, дачные постройки. Все стоят пустые, потому что не сезон.

Ткач вернулся в машину, завел движок, проехал весь поселок, поставил машину за гараж у крайней дачи. Место глухое, «Нива» не сразу в глаза бросится.

Ткач вытолкал Вовчика из салона и погнал вперед. Тот ныть начал. Мол, и куда же это мы идем? Да все равно, лишь бы от машины подальше, чтобы не загребли. Человека найти намного сложнее, чем автомобиль. Вовчик идти не мог, задыхался. Ну и что теперь делать? Не на горбу же его тащить. Ткач обматерил брата, отвесил ему пинка, тот и поплелся.

Шли они долго, километров шесть отмахали. Сначала по дороге, потом свернули с нее, речку вброд одолели на тот случай, если менты собак по следу пустят. Дважды железку перемахнули, забрели в этот лесок, и все, силы у них иссякли.

Ткач присмотрел кустарник погуще, затолкал туда брата, залез сам и рухнул на землю. К тому времени Вовчик слова сказать не мог, сил у него совсем не осталось. Да оно и к лучшему, пусть помолчит, зубы целее будут.

Угораздило же его этого прыщавого нытика себе в кореша определить! В детстве они совсем не ладили. Мать Вовчика за его отца замуж вышла, поселилась в их доме и сынка с собой привела. Тот все к бабке просился, а она ни в какую. Живи со мной, да и все тут. Отец его не обижал, жалел, так как больной он с детства.

Ну а Ткачу-то за что этого прыща жалеть? Какой же мерзкий он в детстве был! Стучал на сводного брата матери почем зря, не раз получал за это по загривку и прочим местам, но все равно никак не унимался.

Потом Ткач из дома ушел, самостоятельной жизнью зажил. Пути их тогда надолго разошлись. Сперва отец умер, через пять лет и мать Вовчика.

Ткач на похороны приехал. А как же иначе? Она ведь его растила, да и женщиной оказалась неплохой, только сынка избаловала, а в остальном все нормально было.

На поминках Вовчик разнылся. Дескать, как одному жить? Пропаду ведь теперь. Ткач то ли с бухлом перебрал, то ли чувства родственные в нем вдруг проснулись. Он взял да и предложил Вовчику к нему переехать. Тот, не будь дурак, согласился.

С тех пор так они и жили. Вовчик ныл, задирался и получал оплеухи, а Ткач терпел. Он раз двести, наверное, собирался выгнать брата из дома. Разозлит