быть, единственный во всем подлунном мире — с кем стоило сейчас поговорить!

— Рад видеть тебя, Хармон Паула. Доброго тебе здравия, — радушно сказал Давид. Голос, впрочем, звучал устало.

— Ты не представляешь, отче, насколько я тебе рад, — сказал Хармон. Не то утверждением, не то вопросом добавил: — Ты жив?..

— Как видишь. Мор не справился со мною. К сожаленью, как и я с ним. Он взял всех, кого хотел, и с тем ушел.

Хармон не хотел говорить про сизый мор — и без того на душе тоскливо. Дабы свести в сторону, он стал рассказывать, что повидал в Маренго, Сердце Света, Алеридане и Фаунтерре. Он не видел, правда, почти ничего, кроме станций да вагонов. Зато слышал кое-что о летних играх, будущей помолвке владыки и свершившейся недавно ссоре императора с герцогом Альмера. Хармон принялся излагать все это, и на полпути понял, что слова выходят серыми и пустыми.

— У тебя ведь не это на душе, — догадался отец Давид.

— Не это, — сознался Хармон.

— Расскажешь?

— Сложно это, отче.

— Попробуй. Я пойму.

Нет, отче, не поймешь, — с горечью подумал Хармон. Что я могу сказать тебе? Я украл святыню и убил женщину. Даруй мне прощение, отче! Какой священник сможет это простить?

— Совсем сложно, отче… Может быть, ты расскажи сперва? Я вижу, что и у тебя на душе не легко.

Глаза Давида были усталы и печальны.

— Правильно видишь. Так и есть.

— Из-за мора? Много смертей повидал?

— Много… — морщины глубже врезались в лицо Давида. — Мор собрал большую жатву. Но и после него кое-что случилось.

— Плохое? Что произошло?

Священник поколебался.

— Знаешь Максимиановский монастырь в окрестностях Лабелина?

Хармон вздрогнул.

— Знаю. А что?

— Он сгорел.

— Как же так?! — Хармон привстал от удивления. — Пожар случился?

— Если бы пожар… На обитель напали неизвестные. Перерезали братию, вынесли все ценное, что было в монастыре, а затем подожгли его.

Торговец даже присвистнул.

— Вот так новость!.. Кто же это сделал? Солдаты герцога?

— С чего бы герцогу творить такое злодейство? — Давид глянул на Хармона с некоторой подозрительностью. — Нет, напротив, его светлость велел своим вассалам любой ценой разыскать преступников, обещал по пятьсот эфесов за каждую голову. Весь Южный Путь сейчас безумствует: рыцарские отряды рыщут по степям и лесам, допрашивают всякого, кто вызовет подозрение. Крестьяне напуганы, устраивают ополченские отряды. Мещане прячутся по домам.

— Какая жуть!.. — выдохнул Хармон, всеми силами стараясь не выдать облегчения. Подумать только! Сгорело проклятое логово, злодеи отправились на Звезду, можно больше не бояться преследования! Святая Янмэй, благослови тех, кто это сделал, кем бы они ни были!

— Да, страшное дело, — покачал головой Давид.

Хармон спросил с затаенной надеждой:

— Все ли монахи погибли?

— К сожалению, очень многие. Спаслись трое служек, монастырский лекарь и брат Эндрю. И еще брат Людвиг.

При последнем имени Хармон моргнул, и, похоже, отец Давид это заметил. Чтобы скрыть оплошность, торговец сказал:

— Ужасное дело! Мне, отче, довелось побывать в том монастыре. Святое место, благостные люди. Как жаль, что они погибли…

— Воистину, жаль… — отец Давид смерил торговца долгим, долгим и грустным взглядом. — Послушай, Хармон Паула… ты бы отдал Предмет.

Торговец схватился с места. Правая рука дернулась к кинжалу на поясе, левая — к груди, к свертку за пазухой. Отец Давид не шелохнулся — глядел на него снизу вверх все с той же грустью.

— Ка… какой Предмет? — выдавил Хармон.

— Светлую Сферу. Ту, что ты прячешь на груди.

— С чего ты… О чем ты говоришь? Нет у меня никакого!..

— Садись, друг мой, прошу тебя. Давай побеседуем. Я лишь поговорить с тобой хочу, ничего больше.

Хармон сел и тупо повторил:

— У меня нет никакого Предмета.

— Как скажешь, — Давид миролюбиво развел руки ладонями вверх. — Нет — значит, нет. Я тебе верю.

— Нет Предмета! — процедил Хармон. — Откуда у меня ему взяться?

— Неоткуда, — кивнул отец Давид.

После паузы священник неторопливо заговорил:

— После атаки на обитель я повидал брата Людвига. Ему сказочно повезло: он сломал кость в одной неприятной истории, и был доставлен в госпиталь Лабелина — туда оказалось ближе, чем до монастыря. Людвиг имел при себе письмо его светлости с требованием вернуть Светлую Сферу. Он показал бумагу мне. Это было очень хорошо составленное послание. Брат Людвиг сознался, что поверил. И аббат Август, да упокоится его душа, поверил письму. И я бы поверил… если бы не знал твоего почерка, друг Хармон.

Хармон со вздохом уронил голову на грудь.

— Ты сказал Людвигу, где меня искать?..

— Как видишь, здесь я, а не он.

— Но ты с ними заодно?

— С ними?.. — переспросил Давид.

В груди Хармона вспыхнула злость:

— Да, с ними. Со святотатцами, грабителями, душегубами! С теми, кто пытал меня и морил голодом, и заживо бросил гнить в могиле! Ты заодно с ними, друг Давид?

Священник медленно кивнул:

— Да, Хармон, я — один из них.

— Тогда какой из тебя святой отец?! Ты тоже грабил, тоже убивал и пытал?

— Нет. У меня иные задачи. Но я знаю, что такие вещи делались нашим именем. Я причастен к ним, они на моей совести. Я знал об этом и позволял этому происходить.

Хармон метнул в Давида огненный взгляд.

— Не верю. Быть не может! Я знаю тебя столько лет! Ты — злодей? Как это возможно?

— Я не злодей.

Торговец фыркнул:

— Не злодей, но пособник? Это имеешь в виду?

Отец Давид впервые приложился к вину.

— Сложно, друг Хармон. Ты был прав: сложно говорить. Я знаю, ты пережил такое, что никакие слова не изменят твоих чувств. Что ни скажи, все покажется лицемерным и лживым. Но все же я здесь именно для того, чтобы сказать тебе кое-что. Не могу этого не сделать.

— Ну и?..

— В Ниаре сизый мор взял две тысячи триста человек, еще пятьсот в окрестных селах и четыреста — в Излучине. Вообрази себе Предмет, который мог бы остановить хворь.

— Светлая Сфера может исцелять? Поэтому монахи бились за нее? Ты лжешь! Я двадцать лет торговал, знаю, когда люди лгут! Ты и сам говорил: Предметы молчат, никто