— Мой поединок с Серебряной Змеей окончен, а вместе с ним, и наша вражда. Я вновь могу назвать этого славного воина своим другом, и даже больше: став неоднократным свидетелем его доблести и самоотверженности, я хочу назвать его братом. Примешь ли ты мое предложение побратимства, Шэчи?

— Приму, конечно, — заулыбался юноша. — Я всегда уважал тебя, брат Цяо. Стать твоим названным братом — большая честь.

— Замечательно, замечательно! — прозвучал от стены зала радостный возглас. Дуань Юй, хлопая в ладоши, вышел вперёд. — Почему бы вам не произнести положенные клятвы сейчас? Вина вокруг достаточно, — он поднял с ближайшего стола две полные чаши. — Давайте я помогу вам с этим.

— Неси-ка ещё одну, братец Юй, — немедленно потребовал Инь Шэчи. — Раз уж ты — не родственник моей любимой жены, я хочу исполнить свой давний замысел, и побрататься с тобой. Ты не против обзавестись ещё одним младшим братом? — спросил он Цяо Фэна. — Могу поручиться за этого легкомысленного юнца.

— Братец Юй — не только нефритовый лист и золотая ветвь, но и достойный, храбрый юноша, — с широкой улыбкой ответил глава нищих. — Почту за честь назвать его братом.

— С радостью приму ваше побратимство, друзья, — довольно кивнул Дуань Юй.

Его удивление, вызванное этим неожиданным приглашением, быстро прошло, сменившись неподдельной радостью. Кое-как ухватив третью чашу с вином, юный далисец поднес напиток Шэчи и Цяо Фэну. Все трое приняли по кубку, и, разрезав ладони ножом Дуань Юя, капнули немного крови в каждый.

— Хоть мы и не родились в один год, месяц, и день, — громко и торжественно зазвучал голос главы Клана Нищих.

— Клянёмся умереть в один год, месяц, и день! — подхватили его слова двое юношей. — Мы не были рождены одной утробой, но отныне и вовек, клянёмся быть друг другу братьями, близкими, словно родные! — они дружно осушили чаши, и отвесили не менее слаженный поклон в сторону заката.

— Но, всё-таки, прежде чем умирать в один день, давайте поживем ещё лет восемьдесят, — с нарочитой серьёзностью добавил Шэчи, отбрасывая в сторону свою рюмку. — Иначе, жена меня заругает.

Цяо Фэн громогласно расхохотался на эту немудреную шутку, и его смех подхватили многие из гостей пира.

— Замечательно! — воскликнула А Чжу со своего места. Лицо девушки сияло радостным облегчением. — Наконец-то ваша глупая ссора разрешилась наилучшим образом!

— За здоровье побратимов! — провозгласил юаньшуай Хань, поднимая чашу. — Славнее братского союза не видывали со времён Клятвы в Персиковом Саду!

— Как бы нам троим не обрести известность под именем Странных Братьев, — весело промолвил Дуань Юй, когда отзвучали здравицы и одобрительные возгласы. — Только посмотрите на нас: дракон, — он кивнул в сторону Цяо Фэна, — призрак, — улыбаясь, он приподнял край своего халата, изрядно напоминающего погребальный саван, — и, конечно же, чудесная змея[2], — со смехом указал он на Инь Шэчи.

— Отлично, младший брат, — с деланной серьёзностью покивал тот. — Стоило нам побрататься, как ты уже ославил нас перед всеми вольными странниками, придумав нашему союзу глупое название. Гордость переполняет меня при виде столь замечательного родича, — он снова закивал с преувеличенным одобрением, и многие из присутствующих весело засмеялись.

— За здоровье Странных Братьев! — высказался Шань Чжэн, пряча улыбку в бороду. Он и его трое сыновей дружно подняли кубки, и прочие гости последовали их примеру.

— Это непозволительно! — истошный крик Ма Даюаня перекрыл весёлый шум здравиц. — Вместо того, чтобы убить врага секты, ты братаешься с ним, проклятый кидань! Знай же: все мое влияние, и всю мою власть я употреблю на то, чтобы избавить Поднебесную от тебя, и твоих «Странных Братьев», — зло выплюнул он последние слова.

— О высокое небо! О великие предки! — прозвучал вдруг детский голос, звонкий и насмешливый. Обернувшись к его источнику, все поспешно бухнулись на колени: у одной из боковых дверей стоял юный император, а за его спиной, в зал входили, резво семеня, придворные евнухи.

— Сын Неба, император Жэньцзун, прибыл! — запоздало протянул один из них.

— Расточительность Клана Нищих поражает — так разбрасываться талантами не стал бы ни один правитель в здравом уме, — ничуть не обратил внимания на этот вопль царственный отрок. — Гнать от себя доблестного и верного воина, чье боевое искусство не знает равных, и из-за чего? Происхождения? Многие наши подданные родились в Персии, Аравии, диких землях Юньнани, племенах мяо, на островах Восточного Моря, и прочих дальних уголках подлунного мира. Если в Клане Нищих нет места такому прославленному герою, как Цяо Фэн, мы, император Жэньцзун, приглашаем его служить нам. В давнее время, яньский Хуэйвэнь-ван не доверял Юэ И, что вынудило последнего бежать в Чжао. Клянусь небом, сегодня, нашему двору не зазорно будет примерить на себя роль Чжао, ради службы такого таланта! — юный император весело рассмеялся. — Должность чжун-лан-цзяна[3] Парчовой Стражи может стать твоей, Цяо Фэн, стоит тебе только пожелать.

— Я… благодарен вам за милость, Сын Неба, — растерянно проговорил глава нищих. — Но я — человек простой, грубый, и необразованный, и недостоин столь высоких почестей. В вашем окружении найдется множество славных воинов, что не уступят мне силой, а знатностью — превзойдут во много раз. С моей стороны, было бы непочтительно стоять выше них.

— Ты не обязан отвечать согласием сразу, — благосклонно промолвил венценосный отрок. — Но знай: вольные странники могут отречься от тебя, но не великая Сун. Все твои славные деяния на благо нашей империи не будут забыты, и получат заслуженную награду. Коли случится так, что тебе будет некуда идти, ты всегда можешь найти пристанище здесь, служа трону и нам лично, — слова юного императора отзвучали, и следом за ними послышались медленно затихающие шаги. Вскоре, тонкий голос евнуха провозгласил:

— Сын Неба, император Жэньцзун, покидает зал для пиршеств!

Гости дворца медленно поднимались на ноги, ошеломленные этим внезапным явлением императора. Ярость с лица Ма Даюаня утекла, словно озёрная вода в засуху, оставив за собой полную и совершенную растерянность — старейшина лишь хлопал глазами, глядя вслед венценосному отроку с детской обидой. Цюань Гуаньцин, напротив, застыл лицом, и лишь сузившиеся черные глаза его поблескивали злостью.

— Почему бы тебе и вправду не