переглядывалась и перешептывалась, дивясь слепоте Ма Даюаня, и распутству его жены. Инь Шэчи успел заметить, как молодой старейшина метнулся к нему, выхватывая из-за пояса нож, но уклониться не смог — попытка применить технику шагов вызвала в нем приступ кровавого кашля.

Когда Цюань Гуаньцин, рассвирепевший и заносящий оружие, был в двух шагах от Шэчи, что никак не мог оправиться от боли в повреждённых внутренностях, черно-красный вихрь пронесся по зале. Пронесся, и остановился точно перед старейшиной Дачжи, обратившись Му Ваньцин. Остановился и молодой старейшина, сверкая бешеными глазами на побледневшем лице. Медленно, словно нехотя, он опустил нож, и скосил глаза вниз, к животу. Там, словно серебряный мост, его и девушку соединило лезвие меча, вошедшее в тело Цюань Гуаньцина на треть острия. Ваньцин, вцепившись в лицо врага полным ледяной ярости взглядом, сжала покрепче рукоять драгоценного оружия, подобную драконьему телу, и сделала резкое движение кистью, рванув острие клинка вверх. Острейшее лезвие, украшенное чеканкой в виде языков пламени, легко прошло сквозь плоть мужчины, потроша его, словно мясницкий нож — подвешенную на крюке свинью, и старейшина ветви Дачжи рухнул на мраморный пол дворцовой залы, щедро заливая его кровью и нечистотами из распоротых внутренностей.

— Клан Нищих должен мне две благодарности, — холодно произнесла Му Ваньцин, безразлично отвернувшись от бесформенной груды мертвого мяса, в которую превратился Цюань Гуаньцин. — Уже второй раз, я очищаю ваши ряды от подлецов и мерзавцев. Первой была гнусная отравительница и неверная жена, вторым — вот этот злодей, недалеко ушедший от разбойника с большой дороги. По сей день, все, что я видела в ответ на свои старания — незаслуженное преследование, и раны моего мужа. Ты хочешь изгнать Цяо Фэна, чтобы сохранить доброе имя Клана Нищих? — бросила она Ма Даюаню. — Цяо Фэна, лучшего воина севера, знаменитого на реках и озерах, как защитник великой Сун? Что бы не начать с кого менее славного и доблестного? Например, с подобных Бай Шицзину прелюбодеев, что не видят дурного в посещении жен своих братьев по оружию. Или подлых убийц, наподобие этого, — она кивнула в сторону трупа Цюань Гуаньцина. — Или же скудоумных слепцов, не видящих многократных измен своей жены. Наглых, самоуверенных слепцов, смеющих упорствовать в своей слепоте, и требовать чего-то от собственного главы, угрожая ему расколом в клане. В клане, что поклялся защищать Срединную Равнину. Без сомнений, ее враги будут очень рады, когда мудрый старейшина Ма развалит Клан Нищих изнутри, во имя своих личных обид. Долгое время Цяо Фэн, принужденный негодным соратником, наступал на горло своей совести, и преследовал мою семью. Но мы с мужем не держим зла: ведь не будь этого, пять тысяч воинов Клана Нищих не встали бы плечом к плечу с солдатами Хань Гочжуна в предгорьях Хэншаня. Вместо этого, они истребляли бы друг друга, с почина дальновидного старейшины Ма. Я считаю, деверь, — обратилась она к Цяо Фэну, — тебе и вправду стоит бросить клан, в котором имеют власть мужи столь скудоумные, мелочные, и себялюбивые. Много лучше для тебя будет служить Сыну Неба, — стряхнув с меча кровь, она убрала оружие в ножны, и встала рядом с мужем.

— Отлично сказано, моя красноречивая богиня, — шепнул ей Шэчи, попытавшись обнять девушку за талию. Та раздраженно стряхнула его руку.

— С тобой мы еще поговорим, самонадеянный дурень, — недовольно буркнула она. — Как только твои раны заживут, я подробно объясню тебе, почему не стоит обездвиживать собственную жену, чтобы без помех кинуться навстречу верной смерти.

— Я виноват перед тобой, любимая, — с грустью кивнул юноша. — И приму от тебя любое наказание. Даже побои. Даже холодные и одинокие ночи.

— Прекрати сейчас же, бесстыдник, — зашипела на него Му Ваньцин, под безуспешно сдерживаемые смешки Цяо Фэна и Дуань Юя. — Не при людях же…

— Простите меня, господин и госпожа Инь! — прервали ее громкие и горестные слова Ма Даюаня. Старейшина хлопнулся на колени, даже не заметив боли от удара о мрамор, и продолжил, горячо и искренне:

— Я и вправду был слеп и глуп, неспособен отличить чистое от испачканного многими, себялюбив и самонадеян… Каждое из ваших обвинений справедливо, — говорил он срывающимся голосом. Слезы текли по морщинистому лицу Ма Даюаня, запутываясь в его седой бороде. — Я даже и не думал сомневаться в своей жене-изменнице, не слушал тех, кто пытался сказать мне правду, задумал дурное против главы, подверг клан опасности… Я оказался худшим врагом Клана Нищих. Пред лицом главы и соратников, я слагаю с себя полномочия старейшины — не должно мужу столь близорукому главенствовать над другими.

— Я принимаю твою отставку, Ма Даюань, — спокойно ответил ему Цяо Фэн. — Ты можешь остаться в клане, как простой воин, или же уйти на покой — твоя воля. Я не стану держать на тебя обиду — твои заслуги несомненны, а ошибки совершают все. Главное, что ты раскаялся, прежде чем успел нанести клану большой вред.

— Мне стыдно глядеть в глаза соратникам, глава Цяо, — повесил голову старый нищий. — Стыдно встречать взгляды вольных странников — все это время, я пачкал доброе имя Клана Нищих в грязи мелочности и скудоумия. Я хочу принять постриг, и удалиться в какой-нибудь окраинный монастырь, чтобы видом своим не будить у вольного люда воспоминания об учиненном мною позоре. Мне остается лишь надеяться, что все вы сможете простить злодеяния, что я совершил по глупости.

— Не спешите с постригом, господин Ма, — с невольным сочувствием промолвил Инь Шэчи. — Вас можно понять: жена для мужа — ближе всех других людей мира. Раз уж наше непонимание разрешилось, я не стану держать на вас обиду. Что скажешь ты, любимая? — спросил он Му Ваньцин.

— Не все старики мудры — иные, с годами, лишь слабеют умом, — бесстрастно ответила та. — Хорошо, что ты, хотя бы, понял свою ошибку, Ма Даюань, а не продолжил бросаться на нас с мужем, точно бешеный пес. Я не в обиде на тебя. Как верно сказал деверь, — она кивнула на главу нищих, — большого вреда ты принести не успел.

— Ненависть и горе застили мне глаза, скрывая от меня ваше великодушие, господин Инь, госпожа Инь, — престарелый нищий благодарно склонил голову. — Я рад, что, волею небес, зло обошло вас стороной. Друзья, братья, соратники! — повысил он голос. —