расширяется – из Прибалтики, Приднепровья и Поволжья взгляд историка устремляется в степи Причерноморья, к тамошним народам: аварам, гуннам, готам, сарматам и скифам. Отталкиваясь от IX века, он переносится к эпохе Великого переселения народов, а потом проникает еще глубже в доисторические времена, к таинственному проэтносу ариев.

Та же безмерность во всем. Бесконечно сложен вопрос источников. От свидетельств наших летописей историк обращается то к византийским хронографам, то к западноевропейским анналам, то скандинавским сагам, то к сообщениям арабских историков. Огромный труд был потрачено на то, чтобы отыскать, обобщить и прокомментировать приводимые ими разрозненные свидетельства, чтобы понять позицию их авторов. Логика поиска вновь уводит историка от отдельного события, касавшегося всего нескольких племен, к сложному хитросплетению международной политики. Нельзя разгадать тайну происхождения Руси, не уяснив взаимоотношений между славянами, финнами, балтами, скандинавами, хазарами, византийцами и арабами, не поняв всей системы их отношений на огромной равнине между Черным и Балтийским морями.

А наш главный источник – русская летопись – насколько адекватно осветил он обстоятельства рождения Русского государства? Ответ совсем не так прост, как кажется! Сколько сил было отдано нашими историками на изучение многочисленных летописных сводов, на выявление разночтений и противоречий между ними, на попытки восстановить первоначальные тексты, на прояснение взглядов самих летописцев. Без этой кропотливой работы, без скрупулезного изучения всей истории Киевской Руси невозможно правильно интерпретировать рассказ о ее начале. Прибавьте к этому изыскания археологов и лингвистов, исследователей древней материальной культуры и древних пластов языка, и вы поймете, что проблема происхождения Руси уже давно перестала быть частным вопросом Отечественной истории и истории как таковой вообще. Вы увидите, что она находится в центре пересечения многих наук, и что сам феномен зарождения Руси был явлением не столько национальной, сколько мировой истории.

1) Летописи

Прежде, чем перейти к изложению политической истории восточных славян, следует сказать несколько слов о летописях – главном нашем источнике по описываемой эпохе. Обычай кратко отмечать важнейшие события проходящего года появился, как можно предполагать, достаточно поздно – в конце Х века. Делалось это, впрочем, от случая к случаю и весьма лаконично. Привычка к развернутым, регулярным записям выработалась только несколько десятилетий спустя. Поначалу летописание велось в одной столице, потом эта практика утвердилась во всех крупных феодальных центрах Древней Руси. Однако далеко не все летописи дошли до наших дней. Часть из них безвозвратно погибла, другие вошли в состав более поздних летописных сводов.

Настоящий расцвет летописного дела начался уже в эпоху Московской Руси. В это время составляются несколько грандиозных летописных сводов, представляющих собой компиляцию из множества более ранних летописей. Знакомясь с историей Киевской Руси, следует помнить, что мы не имеем сейчас ни одного подлинного списка летописи того времени. Самый древний из дошедших до нас летописных сводов – Лавреньевская летопись – датируется 1377 г. Она сохранилась в одном единственном списке, сделанном группой писцов под руководством монаха Лаврентия для Нижегородского князя Дмитрия Константиновича. Другой важнейший летописный свод, из которого мы черпаем сведения о киевском периоде нашей истории – Ипатьевская летопись. Она сохранилась в нескольких списках, из которых самостоятельное значение имеют Ипатьевский, датируемый 1425 г., и Хлебниковский, датируемый XVI в. Лавреньевская и Ипатьевская летописи – наши главные источники о первых четырех веках существования Древнерусского государства. Помимо них большой интерес для историков представляют свидетельства Софийских новгородских летописей, а также поздние компиляции – Воскресенская и Никоновская летописи (обе – XVI век).

Поскольку в данном очерке речь идет о возникновении Древнерусского государства, будет нелишне спросить: насколько точно и однозначно освещаются во всех этих летописях события начальной истории? Скажем сразу – принципиальных разногласий между ними нет. Специалистами давно установлено, что все имеющиеся в наших руках летописи (за исключением одной, о которой речь ниже) при описании событий, происшедших до 1110 г., почти дословно совпадают друг с другом. И хотя совпадение между ними не буквальное (в некоторых списках есть такие известия, которые в других отсутствуют), нет сомнения, что все они восходят к одному общему летописному своду, созданному в начале XII века. За этим сводом в науке прочно закрепилось условное наименование «Повесть временных лет». (При ссылках на нее надо ясно понимать, что древнего манускрипта «Повести…» в наше время не существует; она восстанавливается на основании позднейших летописных сводов; при этом за основу берется текст Лавреньевской летописи, недостающие места выправляются по Ипатьевской, а разночтения с другими летописными сводами особо отмечаются в примечаниях).

Согласно устойчивой традиции, составителем «Повести временных лет» был монах Киево-Печерского монастыря Нестор. Полное название его труда звучит так: «Се Повести временных лет, откуда есть пошла Русская земля, кто в Киеве нача первее княжити и откуда Русская земля стала есть». Как видим, в заголовок здесь вынесены те самые «проклятые» вопросы, по поводу которых вот уже двести пятьдесят лет идут нескончаемые споры. Нестора с полным основанием можно назвать первым нашим настоящим историком, который не только эти вопросы поставил, но и постарался дать на них исчерпывающие ответы. Правда у некоторых современных исследователей существует сильное сомнение в том, что текст «Повести…» дошел до нас в неискаженном виде. И какие-то основания для этого действительно есть. Дело в том, что мы имеем «Повесть…» в двух редакциях и обе принадлежат позднейшим компиляторам. До какого года довел рассказ сам Нестор не совсем ясно. В Лаврентьевской летописи (и некоторых других) изложение событий «Повести…» доводится до 1110 г. Эту редакцию несторовского текста осуществил игумен Выдубецкого монастыря Сильвестр. Считается, что его переработка коснулась главным образом последней части труда предшественника – той, где описывалось княжение Святополка Изяславича (то есть, 1093 – 1113 годов). События начальной истории Сильвестра не интересовали и он, по-видимому, их не редактировал. В Ипатьевской летописи изложение доведено до 1118-1119 г. Эту вторую редакцию осуществил неизвестный летописец, которого иногда называют Ладожанином. Сравнивая между собой тексты Лавреньевской и Ипатьевской летописей, можно заключить, что Ладожанин проявил заметный интерес к фактам начальной истории и внес в эту часть несторовского труда несколько незначительных, но интересных исправлений (мы остановимся на них ниже). Однако принципиального характера они также не носили. Поэтому не стоит преувеличивать последствия редакторской правки – в отношении событий IX-X веков она едва ли была серьезной.

Но насколько верно судил о начальной истории сам Нестор? Ведь, от момента возникновения Русского государства до той эпохи, когда жил наш летописец, минуло как минимум двести пятьдесят лет! Срок значительный. Можем ли мы вполне доверять его свидетельствам в таком важном деле? Ответ на этот вопрос зависит, во-первых, от того,