немножечко прозрел, и пусть только начально и лишь только в чём-то удивительно простом, но стал умней, первый вопрос, которым озаботишь самого себя насчёт всякого такого чудодейственного: зачем такое всё необходимо, к чему и почему всё именно таким нелепым образом устроено? При данном взгляде всё равно, раз приключится всякое такое, то, с некоторых пор теперь, похоже, даже малого намёка не способно наблюдаться, чтобы помешать хоть попытаться как-нибудь, оставив в стороне столь неожиданно сделавшееся с некоторых пор доступным и возможным, одновременно постараться сделать всё такое и отныне понимаемым. Двуногие, двурукие, одноголовые, с всего одной парой смотрящих с любопытством, но без пониманья глаз, в обличии человеческом рождаемся из поколения в поколение уже весьма немалое количество тысячелетий, при этом пребывая в удручающих объятьях собственной всеобщей слепоты. А ведь до изменения ситуации, то есть, до того, как, наконец, хоть кто-то что-то понимающий среди прочих живущих всё-таки появится, были ещё и те, которые от обезьян, которые вообще не желали рассматривать даже намёки на возможность ну, хоть какого-нибудь скромного прогресса. И уж тем более прогресса в осознании происходящего в своём сознании. Пришлось озаботиться вопросом улучшения положения, последствием чего и появились, в разных местах расселившиеся, склонные к отличию даже по внешности творения, обычно называемые расами, народами, возникшие благодаря усиленной и явно посторонней помощи неких заботящихся. Но, всё равно, столько тысяч лет минуло, и столько поколений, словно в никуда ушли, людей родилось — умерло изрядно, прежде чем такое прогрессивное движение, озабоченное собственным улучшением больше обычного, ну, наконец-то, начало рождать надежды пусть и несколько сомнительной результативности. А потому такому, перед кем, раз, и, в кои века, наконец-то, распахнулась до того скрытая от всех живущих, истинная схема тайн организации человеческого странного существования, и отступать, и тем более прятать между ног в испуге голову свою теперь просто по определению возможности нет. Одновременно с этим изложение узнанных такого рода истин хоть кому-нибудь вещь, здесь сомнений нет, по меньшей мере спорная — если открылись тонкости особенные, и с такими всяческими поучениями, как бы не изворачивался, всё равно не достучишься хоть до какого-нибудь постороннего сознания, то, здесь, воистину, вопрос предельно глупый донимает: когда ещё среди живущих хоть каких-нибудь людей появится ещё хоть кто-то, кому будет от Творца ниспослано пройти подобный путь столь далеко, насколько удалось, чтобы по результату что-то в ситуации понять, и уж тем более пройти такого рода путь собственного улучшения, как это и желательно, как сказано среди иного было, до конца? В свете подобного раздумывать о таком, чтоб отступить, и уж тем более отнекиваться, как-либо отказываясь от забот такой, кому и выпало прозреть, теперь, по факту, по определенью не может. Просто нельзя. Что уж, действительно, из-за пустого мелочиться, если родился должным образом среди людей живущих, вырос среди людей живущих, по ходу протекавшего существования в самой полной мере надлежащим образом наполнился всем, чем полнятся обычные живущие человеческие особи, то это позволяет на различных стадиях духовного усовершенствования элементарным образом встраиваться практически во всякое происходящее. При этом дело просто обязательно должно относиться к доведённым до конца иначе прежде всего сам себе такое точно никогда и ни за что, ни при каких условиях не простишь. К плохому здесь можно отнести только такое, что, оформляющийся после всех подобных пертурбаций, основополагающий во всём, такого рода образ, к которому с стремлением взывать направятся, и, в том числе, о радующим всех, спасении людей, скорей всего на этот раз каким получится, таким получится. Не внешность, надо полагать, будет иметь значение решающее, а что удастся до сознания интересующихся донести, благодаря чему довольно многое, до того от всех живущих полностью таящееся, скрытое, приобретёт способность стать-находиться в области заинтересованного понимания-внимания, что, надо понимать, воистину, просто неописуемо, просто немыслимо чем потом сможет обернуться!

Что же до чего-либо прочего, с этим постижением истины связанного, то попытаемся во всём, в чём только можно, толково подумав обо всех этих вещах, в свете открывающегося и своеобразного как-нибудь, а подразобраться. Основа в качестве начала обычная — фраза, сводящаяся к смотрящим повсюду глазам всех живущих, заставляет видеть перед собственными глазами схему организации, при которой каждый из живущих при существовании среди других самых разных живущих, может не только, при наличии должного осознания происходящего, обращать свой взгляд в сторону кого-то возвышенного над обыденным и среднестатистическим в плане достигнутого при жизни могущества, но и просто видеть то или другое, распространяя увиденное в направлении таких, кому по жизни отпущено в вопросах собственного самосовершенствования достигать, в различном и разнообразном значительно большего. И для того, чтобы хоть как-то доминировать при таком единении в самом различном, прежде всего необходимо, чтобы такой, кому и может быть отпущено подобным образом возвышаться в тонкостях духовной сути, в вопросах качества развития духовного был, вне сомнения, гораздо развитей того, кого возжаждал не иначе, как принудить свое стороннее руководящее воздействие воспринять и нести.

Разложение тела — разложение души? Идея посетила, намекающая, что существует нечто очень-очень на нечто такое специфически похожее. Если по шагам разложить — смерть пришла, после чего, организовывавшая существование душа без промедленья побежит из утратившего способность и дальше поддерживать в себе жизнь тела прочь, а само тело незамедлительно начнёт, источая неприятное зловоние разлагаться, заполняя окружающий мир останками, с момента кончины теперь мёртвой плоти. Но, если чуть подумать и хотя бы попытаться в чём-либо таком и толком, как-нибудь стараться разобраться, то озабоченное таким замыслом сознание почему-то начинает обременять себя очередными мыслями, заставляющими в основе, базово, раз пахнет, начинать предполагать, что и с душою тоже приключается определённого рода беда. И это всё притом, что практически почти во всех религиях, пусть чаще всего и не самым ярко прорисованным каким-либо образом, но просматривается такая схема, при которой отделившаяся от оставленного тела, не нашедшая поощрения и наказания душа рискует оказаться полностью забытой и в определённом специфическом забвении. Действительно, вообще-то, если попытаться присмотреться к ситуации, то здесь первое, что попросту нельзя, притом в основах, и не отметить, это то, что возраст почтенный пренепременно сопровождается обветшанием плотской телесной конструкции человеческого обличия, человеческая плоть становится в самых разных направлениях по ходу прибавления возрастных лет всё более и более несовершенной, и всё подобное одновременно сопровождается непременным ухудшением работоспособности мышечной массы, как и параметров умственно-интеллектуального устройства и свойства. То есть, нет возможности утверждать, что человек и именно и обязательно только глупеет, накопленный по жизни опыт тоже весьма немалого обычно всё-таки стоит, и всё-таки