индейцев, другому было поручено отправиться в маленький временный лагерь Тигрового Хвоста, а третьего послали в укрепленный лагерь в чаще леса на случай, если бы оказалось, что Тигровый Хвост ушел туда с остававшимися при нем воинами.

Отправления разведчиков не удалось увидеть никому из регуляторов, потому что индейцы воспользовались для этого рекой. Они осторожно, один за другим, спустились в воду, нырнули и быстро поплыли по течению, выплывая на поверхность, только чтобы перевести дыхание, а затем ныряли опять и так плыли до тех пор, пока не миновали опасную зону.

Нет надобности говорить, что все три посланца благодаря этой уловке благополучно избежали всех опасностей и добросовестно выполнили возложенные на них поручения. Из трех разведчиков первым достиг цели тот, которому поручено было отправиться к блокгаузу, вокруг которого и в самом деле бродило немало индейцев; разведчик, собрав их, повел в свой лагерь. Туда одновременно с ними явился второй посланец. Здесь они нашли вождя и при нем около пятидесяти воинов. Разведчики, сделав вождю обстоятельный доклад о положении отрядов обеих враждующих сторон, сообщили затем выработанный Микелецем план сражения с регуляторами, если только последние решат вступить в бой. Причем Микелец предполагал не покидать занимаемого им места до рассвета, а насколько будет возможно, делать вид, что ему ничего не известно о присутствии врагов на другом берегу реки. Что же касается вспомогательных отрядов — их разыскали бы разведчики, — то они должны были, следуя по течению реки, явиться на помощь к Микелецу, как только начнется битва.

Однако ни Микелец, ни его кровожадный союзник Тигровый Хвост не учли одно весьма важное обстоятельство, которое, если бы о нем проведали, наверное, заставило бы их отказаться от задуманного сражения. Они не знали, что во время битвы очутятся между двух огней. Другой берег реки, прямо против них, занимал, правда, небольшой отряд регуляторов, всего в пятьдесят человек, но зато тылу их угрожал другой отряд регуляторов, состоявший из сорока человек под командой самого шерифа Гейса, при котором находились, кроме того, полковник Магоффин, его племянник, Торнлей и Ваш Карроль. Последний был бледен и казался очень слабым, вероятно, от слишком большой потери крови, но уверял, что это ровно ничего не значит и силы вернутся к нему, как только начнется битва. Он попросил, чтобы ему вместе с Торнлеем и двумя или тремя регуляторами было поручено охранять Луизиану Дюпрэ, которая тоже была при этом отряде вместе с братом и дядей.

С первыми проблесками зари маленький отряд сел на коней и медленно тронулся к реке, имея приказ напасть с тылу на Микелеца, который, по донесению стороживших его разведчиков, продолжал занимать избранную им позицию на берегу реки, где провел ночь.

Что же касается корраля, служившего в эту ночь сборным пунктом для регуляторов, то он остался нетронутым, индейцы, наверное, забыли или не имели времени выгнать из него мустангов, а может быть, рассчитывали сами завладеть табуном после того, как бледнолицые будут перебиты, или потому, что Тигровый Хвост запретил грабить имущество, принадлежащее его другу и союзнику Антонио Микелецу.

Торнлей, полковник и его племянник взяли для себя из корраля свежих лошадей взамен своих, изнемогавших от усталости. При этом Торнлей, точно предчувствуя, что должно случиться в этот день, выбрал для себя самого лучшего коня из всего табуна. Им оказался тот светло-серый мустанг, на котором ездил накануне Луи Лебар. Торнлей с одного взгляда оценил все достоинства этой удивительной лошади, которая могла сослужить ему большую службу, если бы ему пришлось состязаться в быстроте с конем Тигрового Хвоста или изменника Микелеца.

Торнлей теперь знал, какая гнусная личность этот Черный Мустангер, и, пересказывая своему другу Карролю подслушанные им слова изменника, в заключение прибавил, что считает себя обязанным искупить свою вину, состоящую в том, что он уговорил Карроля принять Микелеца в товарищи, и постарается во что бы то ни стало поймать его своим лассо, чтобы передать затем в руки правосудия. На этом же основании он настоял, чтобы ему позволили отправиться на разведку. Вернувшись, он сообщил, что Микелец и краснокожие продолжают держаться в том же месте на берегу реки.

Индейцы, укрывшись в кустах, отвели лошадей за несколько сот шагов в соседний лесок, где их охраняло несколько воинов. И только Тигровый Хвост, Микелец и с ними женщина сидели верхами. Женщина попала сюда, как видно, не по доброй воле, потому что руки у нее были связаны за спиной, а сама она была привязана к лошади… В эту минуту мустангер услышал подавленное восклицание, раздавшееся почти над самым его ухом, и, обернувшись, увидел бледное лицо Эжена Дюпрэ, который, пылая от гнева, смотрел на похитителей своей кузины. Торнлей наклонился к нему и, понижая насколько возможно голос, сказал:

— Теперь как раз время напасть на них… Надо сказать нашим… идите за мной.

Юный креол, хотя, видимо, и очень неохотно, повиновался. Пробравшись благополучно сквозь цепь часовых, они вскоре достигли того места, где их ждали регуляторы, и Торнлей, отдав отчет в исполнении возложенного на него поручения, в заключение сказал шерифу:

— Полковник, послушайтесь меня, нападем на них… мы захватим их врасплох и освободим несчастную девушку.

— Нет, мой друг, — ответил шериф своим обычным спокойным тоном, — нам нельзя нападать первыми. Не дай Бог, чтобы повторилось то, что было вчера, когда каждый делал что хотел… Если это случится, нынешний день обойдется нам еще дороже вчерашнего, а все произошло потому, что не приняли самых необходимых мер предосторожности!

Торнлей сознавал, что в этих словах много горькой истины и, не говоря ни слова, сел на свою лошадь; примеру его последовал и Эжен Дюпрэ.

— А теперь, — продолжал шериф, — потрудитесь выслушать мои распоряжения. Весь отряд выстраивается в одну линию, и люди, держась в нескольких шагах друг от друга, образуют цепь, которая должна будет охватывать кольцом всю эту часть побережья. Затем, как только я дам сигнал атаки, все должны будут сразу броситься на врагов, стараясь при этом поменьше подставлять себя под вражеские пули и ни в коем случае не открывать огонь до тех пор, пока станет возможной стрельба без промаха… Они, по-видимому, еще не подозревают, что мы зашли им с тыла, и потому, если нападем на них врасплох, то можем рассчитывать на полную