Регуляторы, выслушав это приказание, разошлись по своим местам и выстроились в линию, охватив пространство шагов на триста — четыреста в длину.

Вслед за тем шериф Гейс медленно въехал на вершину холма, отделившего их от индейцев, и, остановившись здесь, вскоре услыхал выстрелы регуляторов с противоположного берега, открывших огонь по краснокожим. Индейцы, по-видимому, не пожелали уклониться от битвы, так как вместо того, чтобы отступать, они, наоборот, ползком стали пробираться ближе к берегу, а затем в свою очередь стали осыпать выстрелами регуляторов…

Индейцы до такой степени увлеклись битвой, с каждой минутой разгоравшейся все более и более, что отряд полковника Гейса незаметно смог подобраться к ним на близкую дистанцию… Шериф дал сигнал, и его отряд открыл огонь, стреляя почти в упор… Неожиданность нападения смутила индейцев до такой степени, что они, несмотря на свое численное преимущество, бросились врассыпную к лошадям, намереваясь искать спасения в бегстве; но регуляторы и тут упредили их: они успели завладеть лошадьми и встретили врагов огнем из револьверов и карабинов… Индейцы, видя, что им отрезан единственный путь в бегству, защищались отчаянно и думали только о том, чтобы как можно дороже продать свою жизнь. Враги сцепились врукопашную…

Эдуард Торнлей и Эжен Дюпрэ, принимая участие в битве, со страхом думали о том, что какая-нибудь шальная пуля может ранить Теннесси Магоффин, и всеми силами старались проложить себе путь к тому месту, где должны были находиться девушка, охранявший ее Тигровый Хвост и Антонио Микелец. В это время Тигровый Хвост, видя, что битва проиграна, схватил за повод лошадь, на которой сидела связанная по рукам и ногам пленница, и насколько возможно быстро потащил ее за собой, следуя вдоль берега реки; за ним последовал и Антонио Микелец… Но Торнлей и Эжен увидали их с вершины холма и, не обращая внимания на свиставшие кругом них пули, бросились вдогонку за беглецами… Эжен держал в руке револьвер, а Торнлей — свернутое в кольцо лассо.

К западу, то есть к той стороне, куда направил путь Тигровый Хвост, лес отступал от реки, и перед беглецами открывалась покрытая высокой травой безлесная равнина шириною в несколько миль. Затем лес опять вдруг двигался к реке, оставляя только узкую дорогу между непроницаемой стеной зарослей и берегом…

Эжен Дюпрэ невольно вскрикнул, видя, что Тигровый Хвост повернул свою лошадь в ту сторону, заставляя, конечно, следовать за собой и пленницу, и не отстававшего от него ни на шаг Микелеца. Торнлей тоже обратил на это внимание и, пришпорив коня, вместе с Эженом пустился догонять убегающих. Как ни быстро скакали беглецы, но у преследователей лошади оказались гораздо резвее и благодаря этому с каждой минутою расстояние между обеими группами все более сокращалось… Достигнув конца равнины, Тигровый Хвост вдруг остановил свою лошадь… Примеру его тотчас последовал ехавший рядом Микелец. Черный Мустангер обернулся к преследователям и, показывая им револьвер, громко крикнул:

— Стой! Ни шагу дальше! Иначе я сейчас же застрелю пленницу!

Эжен осадил лошадь, но Торнлей точно не слышал обращенных к ним слов и устремился на Черного Мустангера… Микелец, вместо того чтобы исполнить свою угрозу, повернул дуло револьвера и выстрелил в своего бывшего компаньона… Но он слишком торопился и, стреляя не целясь, промахнулся. В то же мгновение он повернул лошадь и обратился в бегство, предоставив Тигровому Хвосту одному сражаться с двумя. Краснокожий тем не менее сохранил свое обычное хладнокровие и в ту минуту, когда Торнлей, видевший только убегавшего от него Микелеца, пролетел на своем сером мустанге мимо индейца. Тигровый Хвост выстрелил в него из ружья, но дал промах, потому что в этот момент на него налетел Эжен Дюпрэ… Лошадь молодого человека ударила грудью лошадь индейца с такой силой, что та не удержалась на ногах и упала, увлекая с собой и всадника. Не ожидавший этого, Эжен тоже не сумел удержать своего коня и с ним рухнул на землю… Торнлей, обернувшись в последний раз, видел, как Эжен и Тигровый Хвост, сцепившись врукопашную, катались по земле, но всякое промедление грозило лишить его возможности свести счеты с похитителем Теннесси, который был от него всего в нескольких шагах… Торнлей взмахнул лассо, бросил его, тонкий ремень охватил плечи злодея, сорвал его с лошади и потащил по земле… Торнлей, прежде чем остановить свою лошадь, крикнул Черному Мустангеру:

— Бросьте револьвер, а не то я буду тащить вас до тех пор, пока в вас сохранится хоть искра жизни.

Микелец разжал руку, в которой был у него револьвер… Торнлей остановил своего мустанга и ослабил ремень лассо… Черный Мустангер стал просить у него пощады.

— Послушайте, Эдуард Торнлей, — сказал он, не понимаю, за что именно вы вооружились против меня. Разве вы не считаете уже меня своим товарищем, своим компаньоном?

— Меня вы только обманули, — отвечал Торнлей, подъезжая к нему, — но я знаю, что вы не тот, за кого себя выдавали… Вы Антонио Микелец, убийца, которого разыскивают прибывшие сюда регуляторы…

— Пожалейте меня! Я не виноват, клянусь вам! Не выдавайте меня им, Торнлей! Умоляю вас! Разве вы не знаете, что это за люди? Они убьют меня без всякого суда и следствия!

— Я не понимаю, почему вы их так боитесь? — возразил Торнлей. — Честным людям нечего бояться регуляторов, они вешают только убийц и конокрадов… Вас будут судить, и если присудят к повешению, значит, вас признают виновными в убийстве.

— Я убил, защищая свою собственную жизнь! — полным отчаяния голосом завопил Микелец. — Пустите меня! Я навсегда покину эти места!.. Какое имеете вы право выдавать меня им?

И он сделал было попытку сбросить с себя лассо и подняться, но в эту минуту подъехали регуляторы, среди которых Микелец увидел хорошо знакомое ему лицо Батиста Леду, траппера из Луизианы… Черный Мустангер окинул их взглядом, и строгое выражение лиц регуляторов сказало ему, что убийце жениха Луизианы Дюпрэ и похитителю Теннесси Магоффин нечего ждать пощады.

Глава XXIII

СУД

Нападение Эжена Дюпрэ на вождя краснокожих закончилось тем, что оба они свалились с лошадей и сцепились врукопашную, причем Эжен очень