Флидас молча покачал головой. Он открыл рот, но слова не шли. Он прочистил горло и попытался еще раз, официальным тоном:

– Многие века говорили, что не было равных тебе рыцарей на земле в твои дни. Тот, с кем ты бился сегодня, не был смертным, и его невозможно было победить. Я никогда не видел ничего подобного и больше не увижу. Что я могу предложить тебе, господин мой Ланселот?

Глаза смертного, казалось, прояснились, глядя на него.

– Твое молчание, Талиесин. Мне необходимо твое молчание о том, что здесь произошло, чтобы все миры не узнали о моем позоре.

– Позоре? – голос Флидаса сорвался.

Ланселот поднял голову и посмотрел на высокие звезды над головой.

– Это был поединок, – тихо ответил он. – И я попросил помощи у мальчика. Это будет пятном позора на моем имени на все грядущие времена.

– Во имя Святого Станка! – возмутился Флидас. – Что это за идиотизм? А как насчет деревьев и сил леса, которые помогали Курдадху и теснили тебя внутрь поляны? Как насчет поля боя, где сила демона была большей, чем в любом другом месте? Как насчет темноты, в которой он мог видеть, а ты нет? Как насчет…

– Все равно, – пробормотал Ланселот, и пронзительный голос маленького андейна смолк. – Все равно. Я попросил помощи в поединке.

– Разве это так ужасно? – спросил новый голос.

Флидас обернулся. Дариен вышел вперед от края поляны. Теперь его лицо было спокойным, но Флидас все еще видел тень страдания, исказившего лицо мальчика, когда он закричал.

– Мы оба погибли бы, – продолжал Дариен. – Почему это так ужасно – попросить о такой малости?

Ланселот повернулся и посмотрел на него. Несколько мгновений было тихо, потом он ответил:

– За исключением одного – любви, за которую я буду вечно искупать вину, я служил Свету всеми своими поступками. И в этом служении победа, завоеванная с помощью орудия Тьмы, не считается победой.

Дариен отступил на шаг назад.

– Ты имеешь в виду меня? – спросил он. – Это я – орудие…

– Нет, – тихо ответил Ланселот. Флидас почувствовал, как к нему возвращается холод страха, когда он посмотрел на мальчика. – Нет, я имею в виду то, что я сделал.

– Ты спас мне жизнь, – сказал Дариен. Это прозвучало как обвинение. И он больше не приближался.

– А ты – мне. – Голос звучал так же тихо.

– Почему? – вдруг крикнул Дариен. – Почему ты это сделал?

Человек на мгновение прикрыл глаза, затем снова открыл.

– Потому что твоя мать попросила меня, – просто ответил он.

И при этих словах Флидас снова услышал шелест листьев. Сердце у него сжалось от грусти.

Дариен стоял, словно готовился бежать, но он еще не двигался.

– Она знала, что я собираюсь идти к отцу, – сказал он, уже не так громко. – Она тебе сказала? Ты знаешь, что спас меня, чтобы я это сделал?

Ланселот покачал головой. Он произнес громче, хотя это явно потребовало от него усилия:

– Я спас тебе жизнь, чтобы ты шел своей дорогой.

Дариен рассмеялся. Этот смех вонзился во Флидаса, словно кинжал.

– А если она ведет на север? – холодно спросил мальчик голосом, внезапно ставшим взрослым. – На север, во Тьму? К Ракоту Могриму?

Глаза Ланселота остались спокойными, а голос звучал совершенно хладнокровно.

– Значит, она ведет туда по твоему выбору, Дариен. Только так мы не становимся рабами: если можем выбирать, куда нам идти. Без этого все превращается в насмешку.

Воцарилось молчание, прерванное, к ужасу Флидаса, новым смехом Дариена, одиноким, горьким, растерянным.

– Но это так и есть, – сказал мальчик. – Это все и есть насмешка. Свет погас, когда я надел его. Разве ты не знаешь? И, кстати, почему, почему я должен идти пешком?

На секунду повисло молчание.

– Нет! – воскликнул Флидас, протягивая руку к мальчику.

Слишком поздно. Возможно, с самого начала уже было слишком поздно, с рождения, с зачатия среди Тьмы Стракаша, с тех времен, когда впервые были сотканы миры, с тоской в сердце подумал Флидас.

Глаза Дариена сверкнули яростным красным огнем. Силы Пендарана взревели, в роще замелькали размытые тени, и внезапно Дариен исчез.

Вместо него сверкающий белым оперением в темноте филин быстро метнулся вниз, в траву, схватил клювом упавший кинжал, взмыл в воздух, повернул на север и пропал из виду.

На север. Флидас смотрел на круг ночного неба в обрамлении высоких деревьев и всеми силами души пытался приказать филину вернуться обратно. Пытался увидеть возвращающегося белого филина, летящего назад и приземляющегося рядом с ними, который снова превращается в ребенка, прекрасного ребенка с мягкими голубыми глазами, выбравшего Свет и выбранного Светом, чтобы стать сверкающим клинком в надвигающейся тьме.

Он проглотил слюну. Отвел взгляд от пустого неба. Снова повернулся к Ланселоту. Тот уже поднялся на ноги, обожженный, истекающий кровью, и стоял, покачиваясь от усталости.

– Что ты делаешь? – воскликнул Флидас.

Ланселот взглянул на него сверху.

– Я иду следом, – спокойно ответил он, словно это была самая очевидная вещь. – Ты поможешь мне с мечом? – Он протянул вперед свою обожженную ладонь; левая рука бессильно висела вдоль туловища.

– Ты сошел с ума? – выпалил андейн.

Ланселот издал звук, которому удалось сойти за смех.

– Я был сумасшедшим, – признал он. – Очень давно. Но не теперь, малыш. А что, по-твоему, я должен делать? Лежать здесь и зализывать раны?

Флидас приплясывал на месте в совершенном отчаянии.

– Какую роль ты можешь сыграть, если погубишь себя?

– Я понимаю, пока что от меня толку мало, – мрачно сказал Ланселот, – но не думаю, что эти раны…

– Ты собираешься идти следом? – перебил его андейн, до которого внезапно дошел смысл слов Ланселота. – Ланеслот, он превратился в филина, он летит! К тому времени, как ты только выберешься из Пендарана, он будет уже…

Он смолк на середине фразы.

– Что такое? Что ты придумал, мудрое дитя?

Он уже давно не был ребенком. Но он действительно кое-что придумал. Посмотрел на человека, увидел кровь на его обнаженной груди.

– Он собирается лететь на север. Этот путь ведет через западную часть Данилота.

– И что?

– И он может и не пролететь через нее. В Стране Теней время течет очень странно.

– Мой меч, – резко произнес Ланселот. – Пожалуйста.

Флидас подобрал отброшенный меч, а потом и ножны. Он вернулся к Ланселоту и как можно осторожнее застегнул пряжку пояса у него на талии.