— Ты знаешь, где она?

— В Ганту, по-моему. Мы свяжемся с ней позже.

— У тебя случайно нет под рукой её Козыря, а?

— Боюсь, что нет. Ты не носишь своей колоды?

— Ношу. Но как-то ночью её Козырь был случайно уничтожен. Когда я был пьян.

— Неважно, — сказал Мандор. — Увидим её позже.

Пока мы говорили, я открыл каналы на спикарте. Поймал брата в центр вихря сил. Я увидел всю цепочку трансформации Мандора, и было просто повернуть её вспять: сжать зелёную и вращающуюся башню в форму очень разгневанного беловолосого мужчины, одетого в чёрное и белое.

— Мерлин! — заорал он. — Зачем ты изменил меня?

— Просто интересно, — сказал я, покачивая спикарт. — Я хотел посмотреть, удастся ли мне это.

— Теперь посмотрел, — сказал Мандор. — Будь добр, освободи меня и найди себе более подходящую форму.

— Момент, — сказал я, когда он попытался расплавиться и вытечь. — Ты мне нужен таким, как есть.

Пресекая его поползновения, я бросил в воздух огненный прямоугольник. Серией быстрых штрихов наполнил его грубым наброском моей матери.

— Мерлин! Что ты делаешь? — крикнул Мандор.

Я подавил его попытки выпутаться с помощью транспортного заклинания.

— Общий сбор, — объявил я. — Иди со мной.

Я не стал медитировать над импровизированным Козырем, который подвесил перед собой в воздухе, а сразу атаковал его зарядом энергий, закрученных через моё тело и пространство вокруг.

Внезапно в раме, что я создал, встала Дара — высокая, угольно-чёрная, с глазами зелёного пламени.

— Мерлин! Что происходит? — закричала она.

Я не слышал, чтоб таким способом когда-нибудь действовали раньше, но я удержал Козырной контакт, потребовав присутствия матери, и сбил раму прочь. Она, ростом футов на семь, стояла передо мной, исторгая возмущение.

— И что всё это значит? — спросила Дара.

Я поймал её так же, как Мандора, и сжал до человеческих размеров.

— У нас демократия, — сказал я. — Давайте хоть минутку будем выглядеть одинаково.

— Это не смешно, — ответила она, и начала меняться обратно.

Я припечатал её усилие.

— Да, смешного мало, — ответил я. — Но это собрание созвал я, и оно пойдёт на моих условиях.

— Очень хорошо, — сказала она, пожимая плечами. — Что так всех ужасно мучает?

— Наследование.

— Вопрос улажен. Трон твой.

— А чьим ставленником я буду? — я поднял левую руку, надеясь, что они не смогут отличить один спикарт от другого. — Эта штучка дарует огромные силы. Но требует платы. Она носит заклинание для контроля своего носителя.

— Кольцо принадлежало Саваллу, — сказал Мандор. — Я принёс его тебе, чтобы приучить тебя к силе обладания им. Да, такова цена. Носитель должен прийти к соглашению с кольцом.

— Я боролся с ним, — соврал я, — и я — его хозяин. Но основные проблемы не были космическими. Они — результат ваших принудительных инсталляций.

— Не отрицаю, — сказал Мандор. — Но для этого была очень веская причина. Ты неохотно принимал трон. Я чувствовал необходимость подключить элемент принуждения.

Я покачал головой.

— Слеплено не очень удачно, — сказал я. — Дело не только в этом. Эта штучка запрограммирована, чтобы сделать меня вашим подпевалой.

— Необходимость, — ответил Мандор. — Тебя не было. Тебе недоставало сокровенного знания местной политической сцены. Мы не могли позволить тебе просто взять бразды правления и укатить в собственные фантазии… не те сейчас времена, и просчёты могут стоить очень дорого. Дом нуждался в средстве контроля. Но лишь до тех пор, пока твоё обучение не было бы завершено.

— Позволь мне усомниться, брат, — сказал я.

Мандор глянул на Дару, та слегка кивнула.

— Он прав, — сказала мать, — и я не вижу ничего дурного во временном контроле, пока ты не изучишь дело. Слишком многое поставлено на карту, чтобы допустить сбой.

— Это было заклинание рабства, — сказал я. — Оно принудило бы меня принять трон, следовать приказам.

Мандор облизал губы. Это был первый случай, когда я видел у него признаки нервозности. Я мгновенно насторожился… хотя чуть позже я осознал, что и внешняя нервозность могла быть трезвым расчётом. Я немедленно приготовился парировать его удар; но атака, конечно, пришла от Дары.

Меня затопила волна жара. Я тут же сместил внимание, пытаясь выставить барьер. Атака была не против меня лично. Это было нечто утешающе-принуждающее. Я оскалил зубы, пока боролся, чтобы сбросить хватку.

— Мать… — прорычал я.

— Мы должны восстановить императивы, — сказала она ровно, больше Мандору, чем мне.

— Зачем? — спросил я. — Вы получаете то, чего хотели.

— Трона недостаточно, — ответила она. — Я тебе не доверяю, а доверие

— условие непременное.

— Ты никогда мне не доверяла, — сказал я, сбрасывая остатки её заклинания.

— Это неверно, — сказала она мне, — и здесь вопрос технический, не личный.

— Какой бы ни был, — сказал я. — Я не продаюсь.

Мандор набросил на меня парализующее заклятие, а я скинул его, готовый теперь к чему угодно. Пока возился с этим, Дара ударила меня искусным сочинением, в котором я узнал Шторм Смятения. Я не собирался соревноваться с обоими — заклинание на заклинание. Хороший колдун может развесить полдюжины основных заклинаний. Их грамотной коррекции, как правило, достаточно для разрешения большей части ситуаций. В колдовской дуэли стратегия использования таких заклятий — основа игры. Если сражающиеся стороны доживают до истощения основных заклятий, они опускаются до драки голыми, непродуманными энергиями. И тогда, кто контролирует большие силы, обычно получает преимущество.

Я поднял против Шторма Смятения зонтик, парировал Мандорскую Астральную Биту, удержал себя от маминого Раскола Духа, сохранил свои ощущения в Стене Мрака Мандора. Мои старые основные заклинания давно протухли, а новых я не подвешивал с тех пор, как стал полагаться на спикарт. Я опустился до исторжения сырых сил. К счастью, спикарт давал мне контроль над большим их количеством, чем было ранее в моем арсенале. Так что мне оставалось только одно — заставить их израсходовать все заклятья, затем — поединок рассыплется. Я их изведу, иссушу.

Мандор подкрался с тыла, поразив меня в хвост Электрическим Дикобразом. Я раздробил его шквалом силы, вышвырнув его в систему крутящихся дисков, которые мерцали, мелькая во всех направлениях. Дара обернулась жидким пламенем, извивающимся, колеблющимся, выписывающим круги и восьмёрки, по мере того, как приближалась и отступала, запуская пузыри эйфории и боли на орбиту вокруг меня. Я пытался сбивать их ураганом, расшибая вдребезги гигантское фарфоровое лицо, выдирая с корнем башни, докрасна раскаляя геометрию мировых линий. Мандор превратился в песок, просочился сквозь структуру, по которой был рассыпан, стал жёлтым ковриком, пополз ко мне.