Майлс терпел такую самодеятельность авиаторов недолго. Весной 1941 года он созвал совещание G-2 и А-2, на котором среди других вопросов обсуждалась юрисдикция обоих разведорганов. МИД более всего опасался компрометации документов, исходивших от военных атташе США в различных государствах, а также от национальных органов стратегического военного планирования, военного министерства и ряда других правительственных учреждений. Именно это, по мнению начальника разведки, и должно было неизбежно произойти в результате не контролируемого им тиражирования грифованных информационных документов в А-2 и их рассылки в авиационные командования. Майлс потребовал от Арнольда строго соблюдать установленные правила, не допускать никаких исключений из них и вообще ограничить деятельность своей разведки областью технической и тактической информации, имеющей непосредственное отношение к авиации. Следствием такого подхода являлся фактический запрет на информирование командования и штабов авиационных соединений об организации, дислокации, вооружении, боевой готовности и эффективности действий авиации и наземных войск потенциальных противников, причем в явном преддверии войны. Авиаторы вполне осознавали свои информационные потребности и не могли удовлетвориться фактическим поражением на совещании. Арнольд обратился к начальнику штаба армии США Джорджу Маршаллу с требованием предоставить разведке Корпуса авиации право самостоятельно рассылать в подчиненные части и соединения любую грифованную информацию. Положительное решение от 4 июля 1941 года отменило нелепый запрет. Он оставался в силе исключительно для документов, содержавших прямое указание директора МИД о недопустимости рассылки, а таковых было сравнительно немного.

Добиться этого лояльного отношения помогли не столько соображения разумной целесообразности и здравый смысл, сколько повышение статуса военной авиации США в результате предпринятой 20 июня 1941 года ее реорганизации. Корпус авиации переформировывался в военно-воздушные силы (пока еще в составе армии) и отныне делился на три основных компонента: штаб ВВС, корпус авиации (ведавший вопросами эксплуатации техники, ее материально-техническим обслуживанием и научными разработками) и боевое командование ВВС. Это означало, что военная авиация еще не приобрела равные права с армией и флотом, но уже вплотную приблизилась к ним. Зато вновь оживились споры военных и авиаторов о юрисдикции своих разведорганов, и осенью в застарелом конфликте наметился некоторый сдвиг. 10 сентября Арнольд согласился на предложение Майлса относительно разделения сфер ответственности G-2 и А-2. В соответствии с достигнутой договоренностью, МИД должен был выпускать все информационные документы по авиационному направлению, а разведчики ВВС оценивали получаемые от него технические и тактические материалы и составляли информационные документы по этому кругу вопросов. Они также занимались получением технической и иной необходимой ВВС информации от собственных источников, однако за рубежом могли делать это только по каналам военной разведки. На первый взгляд, последнее выглядело как существенная уступка МИД, но в действительности все обстояло иначе. Генерал Арнольд не желал продолжения конфликтов и сумел дипломатично уйти от них, одновременно сохранив и даже приумножив самостоятельность своей разведки. Понятие “иной необходимой ВВС информации” было достаточно растяжимо для включения в него практически всех интересующих авиаторов вопросов, а согласование с МИД ограничивалось запросом о наличии у военной разведки необходимых данных. В случае отрицательного ответа А-2 самостоятельно изучала проблему на вполне законных основаниях. Зато достигнутое соглашение предоставило ВВС давно ожидаемое право выхода на военных атташе США в иностранных столицах и правительственные органы без подключения МИД как промежуточной инстанции.

Помимо армии и ВВС, военно-морские силы также располагали собственным разведорганом — Бюро военно-морской разведки (ОНИ). Оно действовало в тесном контакте с Бюро разведки морской пехоты, причем флот обеспечивал стратегической информацией оба ведомства, а морская пехота ограничивалась ведением тактической разведки в собственных интересах. По системе кодовых обозначений подразделений ВМС ОНИ именовалось ОП-16. В июне 1938 года его центральный аппарат насчитывал 60 офицеров и около 100 рядовых и вольнонаемных специалистов, без учета радиоразведчиков. До настоящего времени внутренняя структура бюро не оглашается. О ней известно лишь то, что вначале она носила оперативно-территориальный характер, а затем была реорганизована в функциональную. Отделения морской разведки имелись в каждом военно-морском районе и в командованиях основных флотов, ей подчинялись также военно-морские атташе, зарубежные наблюдатели и офицеры связи. Согласно действовавшим положениям, директор морской разведки имел полномочия собирать, оценивать и рассылать информацию, касавшуюся вооружения, тактики и статистических данных о противнике, однако не мог давать оценку его намерений, которая считалась компетенцией Отдела военного планирования. Такая раздробленность функций существенно снижала разведывательные возможности ВМС.

Важным направлением работы разведки ВМС являлась так называемая “особая деятельность”, включавшая в себя производство расследований в области безопасности. С сентября 1939 года за нее отвечало Отделение безопасности ОНИ, агенты-нелегалы которого раньше всех в США вплотную столкнулись с японской разведкой. ВМС вообще были единственным видом вооруженных сил, хоть что-то знавшим о Японии, чем не могли похвастаться ни МИД, ни разведка ВВС.

Ряд гражданских ведомств также обеспечивал некоторые направления разведывательной работы. Казначейство Соединенных Штатов имело в своем составе образованное 25 марта 1938 года Отделение валютных исследований с Секциями иностранной коммерческой политики, международной статистики и зарубежного обмена и контроля. Они не вели оперативную работу, однако собирали и обрабатывали разведывательную информацию по финансовым вопросам силами разветвленного аппарата своих представительств в Берне, Каире, Лиссабоне, Лондоне, Маниле, Нанкине, Париже, Риме, Стокгольме, Шанхае и Чунцине.

29 ноября 1940 года в государственном департаменте было организовано Отделение сопоставления иностранной активности, под совершенно обтекаемым и ничего не значащим наименованием которого скрывалось подразделение, предназначенное, в частности, для отслеживания подрывной и разведывательной деятельности третьих стран в местах размещения дипломатических представительств США. Естественно, эта работа велась исключительно с дипломатических позиций. С момента создания отделения в 1940 году по 1944 год его возглавлял Джордж Гордон, с 1944 по 1946 годы — Фредерик Лайон, а с 1946 и по конец существования этого подразделения в 1947 году — Джек Нил. Отделение курировал помощник государственного секретаря Адольф Берл. Кроме того, 21 июля 1941 года в госдепартаменте было образовано Отделение разведки мировой торговли, задачи которого ясны из названия.

Федеральная комиссия по связи (ФКК) 1 июля 1940 года создала в своем составе Отдел радиоразведки (РИД), под которой в данном случае понималась засечка нелегальных радиостанций противника на территории США и прослушивание их радиообмена со своими странами через станции в Вашингтоне, Сан-Франциско и Гонолулу.

В Соединенных Штатах была предпринята попытка систематизировать извлечение информации из открытых сообщений потенциальных противников, первоначально порученная негосударственному агентству. В ноябре 1939 года в Принстонском университете на деньги “Фонда Рокфеллера” был организован Центр прослушивания, осуществлявший систематический прием, перевод и анализ радиовещания из Берлина, Лондона, Парижа, Рима и отчасти Москвы. В дальнейшем, по мере закрытия посольств США