За время войны разведка успела проверить себя в боевых условиях и выработала ряд адекватных концепций. Одной из них являлось осознание важности военной контрразведки, проводившейся под эгидой Негативного сектора МИД. В сентябре 1918 года это подразделение существенно расширило сферу своей деятельности и взяло под свой контроль контрразведывательные операции военных атташе Соединенных Штатов в различных государствах мира. Справедливости ради следует отметить, что важность данного шага была преимущественно теоретической, поскольку число таких операций можно было пересчитать по пальцам одной руки. Существенно более значимым актом явилась организация совместно с госдепартаментом системы паспортного контроля на границе США. Тогда же разведка взяла на себя контроль над военной цензурой, создав для этого секцию МИ-10. Ранее эта деятельность считалась прерогативой независимого сектора генштаба, а ее передача в контрразведку натолкнулась на немалое сопротивление из-за традиционно ревнивого отношения американцев к защите своей свободы слова. Эта же секция в качестве дополнительной задачи боролась со взяточничеством и мошенничеством в армии.

Разведка постепенно переходила к мирному режиму работы. В 1921 году вновь назначенный начальником штаба армии генерал Джон Першинг решил реорганизовать его и сохранить пять отделов: кадров, разведывательный, оперативный и учебный, снабжения, военного планирования. Однако конгресс Соединенных Штатов, не возражая против этого в принципе, разрешил иметь в штате этих пята подразделений лишь четырех бригадных генералов. В результате последовавшей буквально дикой конкуренции в период с 1922 по 1929 годы из семи директоров военной разведки бригадными генералами были только двое. Постепенно разведчики становились в американской армии офицерами второго сорта. Особенно ярко отношение к разведывательной службе проявилось в организации работы института военных атташе. Если в других государствах он был важнейшим элементом разведывательного сообщества, то военные дипломаты Соединенных Штатов выполняли преимущественно декоративные функции. Вплоть до вступления США в войну в декабре 1941 года аккредитованные в Берлине, Токио и Риме военные атташе были обязаны отчитываться о своей работе перед разведкой, однако лишь немногие из них осознавали, что разведывательная деятельность является требующей особого подхода и совершенно специфической военной специальностью. Перед отъездом в страну пребывания они не получали базовую специальную подготовку, за исключением основ шифровального дела и финансов, и отдача от их работы была соответственной. Немаловажным фактором являлось и то, что в межвоенный период МИД считался “сиротским” подразделением штаба, поэтому служба в разведке считалась непрестижной и рассматривалась как краткий и досадный перерыв в основной военной карьере, не дававший выслуги лет на командных должностях для получения очередного звания. Естественно, что озабоченные продвижением по службе перспективные офицеры всеми силами пытались избежать направления туда, что значительно уменьшало приток способных людей. Последствия подобной кадровой ситуации оказались весьма неблагоприятны. Хотя атташе и отрабатывали иногда некоторые конкретные узкие вопросы, например, по характеристикам немецких 105-мм орудий, но более широкий взгляд на проблему оставался для них недоступным. Достаточно часто их предположения, особенно по политическим проблемам, весьма далеко отрывались от реальности. Например, в 1934 году военный атташе в Берлине вполне серьезно прогнозировал скорую реставрацию германской монархии под руководством фельдмаршала Аюдендорфа. В целом, институт американских военных и военно-морских атташе оказался абсолютно не соответствующим своему назначению и слабейшим элементом разведывательного сообщества США. Эта ситуация была особенно опасна тем, что, за исключением радиоразведки, в межвоенный период атташе являлись основным средством сбора информации об иностранных государствах и их вооруженных силах. Однако уровень их работы зачастую просто удручал. Впоследствии генерал Джордж Маршалл вспоминал, что полученные по этому каналу разведывательные данные “были немногим больше, чем то, что военные атташе… могли выяснить за ужином или, в какой-то степени, за чашками кофе”[401].

Следует отметить, что, несмотря на сокращение штатов, внутренняя структура разведки оставалась довольно разветвленной, хотя многие подразделения насчитывали буквально по несколько сотрудников. Впрочем, состав американской делегации на Парижской мирной конференции, включавшей 20 офицеров-разведчиков, 60 контрразведчиков и криптоаналитика, показал, что президент по-прежнему полагает свою спецслужбу важнейшим институтом.

В рассматриваемый период военная разведка состояла из Административного, Позитивного и Негативного отделений. Два последних наименования происходили от принятого в Соединенных Штатах разделения разведки на “позитивную” и “негативную”, причем под первой подразумевали добывание информации в интересах политического руководства и вооруженных сил, а под второй — получение сведений о структуре, функциях и деятельности разведывательных служб противника для борьбы с ними. Внутри отделений существовали секции, имевшие собственные наименования. В начале 1920-х годов к Административному отделению относилась только Административная секция МИ-1, включавшая корпус военных переводчиков и военную полицию. Наиболее важным считалось Позитивное отделение, в состав которого входили:

— Информационная секция МИ-2;

— Секция сбора информации МИ-5;

— Секция переводов МИ-6;

— Секция кодов и шифров МИ-8.

Основными секциями считались МИ-2 и МИ-5. Согласно действовавшим документам, Информационная секция МИ-2 предназначалась для получения ответа на вопросы “Какова обстановка сейчас?” и “Какова она будет завтра?”[402], а Секция сбора информации МИ-5 анализировала поступавшие от различных источников сведения и организовывала работу военных атташе. Некоторые секции имели собственную внутреннюю структуру, например, МИ-8 состояла из Бюро стенографии, Бюро секретных чернил, Бюро инструкций по применению кодов, Бюро составления кодов и Бюро связи. Одно из подразделений МИ-8, именуемое Секцией инструкций для тактической разведки, носило самостоятельное обозначение МИ-9. В дальнейшем это обозначение перешло к Секции монографий и справочников Географического отделения разведки, включавшего также картографическую секцию МИ-7.

Негативное отделение ведало вопросами контрразведки и безопасности и включало:

— Секцию армии МИ-3;

— Секцию иностранного влияния МИ-4;

— Секцию новостей МИ-10 (перехват радиовещания станций вероятного противника, анализ прессы и цензура);

— Секцию путешественников МИ-11;

— Секцию мошенничеств МИ-13 (борьба с различного рода злоупотреблениями и мошенничествами в относившихся к армии сферах).

К 1934 году вследствие давних проблем с бюджетным финансированием, в результате которых всегда страдали именно разведчики, численность МИД вновь сократилась. Теперь его штат насчитывал 20 офицеров и 50 гражданских служащих.

Со второй половины 1930-х годов началось медленное, но неуклонное развитие военной разведки США, не сопровождаемое, однако, повышением ее эффективности. Вопреки обычно бытующему мнению, слабость разведывательных служб Соединенных Штатов заключалась вовсе не в малочисленности, а в принципиально ошибочном подходе к организации деятельности. Безусловно, штаты оперативных подразделений были меньшими, чем это требовалось, но после 1937 года отнюдь не символическими. Например, в 1938 году центральный аппарат военной разведки насчитывал 191 сотрудника, в 1939 — 220, в 1940 — 362, а накануне нападения Японии осенью 1941 года — 1095[403], что для рассматриваемого периода было совсем не так мало. В межвоенный период на эффективности спецслужб США особенно негативно сказывалось отсутствие аналитических