угодно слепо отрицая очевидное. Ты жертвуешь справедливостью ради милосердия. Ты жертвуешь разумом во имя веры. Ты жертвуешь независимостью во имя единства и служения. Ты жертвуешь счастьем во имя долга. Ты жертвуешь собой ради абсурда. Ты бежала от всего, что считаешь злым и глупым, к тому, что ты считала верным и праведным. Так оглянись теперь на свою жизнь, какой она стала? Посмотри, Ариза. Тот мир, что создан тобою вокруг, он ведь создан не из-за твоих грехов, а из-за твоих добродетелей. Это твои добродетели вынуждают тебя лгать, скрываться и жертвовать всем, включая себя. Это твои нравственные идеалы привели тебя туда, где ты есть. Ты не глупая девочка, ты порой полагаешься на разум, но твой разум далёк от той истины, которую так сильно скрывают твои нравственные принципы. Это они тащат тебя на заклание[43]. В итоге, не разум для тебя наивысшая ценность, а твоё желание быть правильной. У настоящих же шиноби нет эмоций, которые бы им мешали. Понимаешь, о чём я?

Я ничего не ответила ему, лишь стояла, поджимая губы и смотря на рыхлый снег.

— Твой моральный кодекс не хочет признавать новые правила игры, с которыми ты столкнулась в этом мире. Ты отрицаешь свободный разум, собственное достоинство, право быть счастливой. Думаешь, что твой долг — служить тем, кому тебе служить не обязательно. Тебя используют — ты лишь помогаешь в этом. Тебя предают — ты не замечаешь этого. Тебя будут убивать — ты будешь отрицать это. Ты за ложную для тебя же догму, что убивать — это зло. Бастуя против доктрины, что убивать — порой необходимость, ты позволяешь им дальше свершать пагубные действия. Своим бездействием против зла, ты показываешь, что ты за зло, ты содействуешь злу. А значит, ты и есть зло.

— И что ты тогда предлагаешь?! — воскликнула я в бессилии. — В этом мире каждый второй хочет склонить меня на убийства! Что мне делать? Почему я вообще должна выбирать? Это же цугцванг, что я ни выберу — это всё равно будет зло!

— Потому что у тебя нет выбора. Когда ты выбирала жизнь человека, что изменит этот мир, ты также взяла право решать, кто тебе поможет на пути, а кого нужно устранить.

— Да почему?! Почему я по-твоему буду решать, кому жить, а кому умирать? Кто я, чтобы выносить такие суждения? Я не бог!

— Потому что так надо, это разумно, Ариза, — Безымянный двинулся ко мне, от чего я инстинктивно вздрогнула. Но он не напал, а лишь остановился сбоку от меня и посмотрел на Коноху. — Хочешь ты, или нет. Но если ты продолжишь упираться, наотрез отказываясь признавать факты, тебя ждёт смерть.

Я обернулась и перевела взгляд туда же, куда смотрел Безымянный, — на деревню. Укутавшись в белое одеяло, Коноха словно погрузилась в глубокий безмятежный сон. Под серебристым лунным светом снег немного мерцал и загадочно светился — казалось, деревня сверкала, как драгоценный камень. Всё было необычно так, словно мир был детской сказкой — маленькой волшебной страной, где только доброта и любовь.

— Почему всё так сложно, — устало выдохнув, словно в пустоту, я закрыла тяжёлые веки.

— Бездействие в твоей ситуации — тоже действие. Ты не такая, как все, ты имеешь право ходить по лезвию, выбирая меньшее зло, — выдержано произнёс он, и я краем глаза посмотрела на силуэт. Безымянный гордо стоял, сложив руки на груди. Казалось, он одним взглядом охватывал всю деревню и держал её под своим строгим контролем. Словно не было ничего, что происходило в мире без его ведома.

— Почему на этой Земле нет выбора между добром и злом? А выбор только между меньшим злом и большим злом? — выдохнула я густое облако пара.

— У тебя есть враги, и с ними надо что-то делать. Ты планируешь уговорить их сложить оружие и перейти на твою строну? — чуть усмехнулся он в конце. — Мы не в сказке, Ариза, и не в детском мультике про мир шиноби, — проговорил он и перевёл взгляд с Конохи на яркие звёзды. — Всё серьёзно, и за ошибки придётся платить.

На секунду я вспомнила свою прошлую жизнь. Прошло так много лет, что порой мне казалось, что всё это было сном: позабылись лица и голоса, позабылся город, в котором я жила. Иногда мне кажется, что вовсе ничего и не было. Такое бывает с чем-то, что было так давно, что стирается грань реальности. Ещё немного, и исполнится десять лет, как я тут. И ещё пятнадцать лет в клонах, воспоминания которых я также все помню. Итого двадцать пять лет, как я в этом мире. В этом теле. А всё то — навсегда в далёком прошлом. Та девочка, что согласилась на эту миссию, уже давным-давно не я. Наверное, прошлое считается безвозвратным тогда, когда людей из того «настоящего» больше никогда не увидишь, не услышишь и не прикоснёшься. Когда тебя больше ничего с ним не связывает, когда не с кем разделить воспоминания за чашечкой чая.

— И что ты мне предлагаешь? — вдохнула я холодный зимний воздух, стараясь вернуться в настоящее. Лёгкие отрезвляюще кольнуло холодом, и я тут же выдохнула.

— Я предлагаю тебе опираться на собственный разум, не на чувства, а на голову. Ты знаешь, что решение Цунаде неверное, так зачем ты идёшь слепо на свою смерть?

— Мне, по-твоему, ослушаться её приказа? И действовать как вздумает моя левая пятка?

— Иногда именно так и надо, Ариза. Ради своего же блага.

— Если у тебя столько силы и могущества, тогда как ты планируешь спасти этот мир? — решила выдвинуть и я ему претензии.

— Я? — чуть повернул он голову в мою сторону. — Не перекладывай на меня свою миссию.

— А что, если я умру, не закончив её?

— Это в твоих интересах — не умирать, — не дал он мне ясного ответа.

— И ты предлагаешь не париться с компроматом, а просто убить Данзо?

— В твоей ситуации я бы так и сделал: так разумнее всего, и никто даже никогда бы не узнал, кто именно его убил. Ты ведь так можешь, Ариз.

— Могу, но не хочу. Я достану документы, и тогда его посадят в тюрьму, — спокойно ответила я. Сил спорить и как-то отстаивать свои убеждения не было, да и не