– Долгое время все верили, что гром вызывается богами, играющими в боулинг, – сказал Ааз. – Это верно только в двух известных мне измерениях, но вряд ли в большинстве других.

– А как насчет извращенцев в Извре? Во что верят они?

Я тотчас выпрямился. Банни тоже. Глип вскинул голову; драконьи глаза смотрели внимательно и настороженно. Мы все ожидали, что Ааз вот-вот взорвется. Я ни разу не видел, чтобы он проглотил это конкретное оскорбление. В обычных обстоятельствах он взревел бы, как раненый дракон. Я был впечатлен. Похоже, он и впрямь хотел победить на выборах. От возбуждения его глаза стали ярко-желтыми, налитыми кровью с охряными прожилкам. Он дважды моргнул и нежно улыбнулся публике, которая с горячим нетерпением ждала его реакции.

Когда он заговорил, его голос звучал спокойно и размеренно.

– Теперь вам понятно, дамы и господа, почему я единственный достойный кандидат на этот пост? Потому что оппозиция, которая зря тратила ваше время в течение долгих пяти лет, не может удержаться от расистских шуток в мой адрес. – Ааз посмотрел на публику и сделал трагическое лицо. – Они придираются ко мне из-за моего происхождения. Хотя я последний, кто разыграл бы расовую карту, но поступи я так, разве вы не нашли бы мне оправдания?

– Бедный вы наш, разнесчастный! – раздался из зала женский голос.

Эмо и Уилмер ахнули. Я удивился не меньше их самих. Как же ловко их подставили. Ааз ухмыльнулся. Настроение публики обернулось против местных кандидатов. Репортеры злорадно раскаркались.

– Боюсь, это заходит слишком далеко! – сказала Банни, приходя в себя. – Мистер Уивил и мистер Уивил-Скаттил, по штрафному баллу каждому из вас. Согласно правилам, вы имеете право комментировать поведение оппонента, но никакие личные замечания не допускаются. Особенно такие гадости! Я вам удивляюсь!

Я сурово посмотрел на них. Я хорошо помнил, почему сразу же невзлюбил их обоих месяц назад.

– Я бы не назвал это мудрым или дружеским поведением, – сказал я. – Если вы действительно хотите доказать свою точку зрения, вам нужно научиться думать по-другому.

– Да, сэр, – сказал Уилмер с легким поклоном. – Извините. Пожалуйста, позвольте мне принести вам мои извинения, мистер Ааз.

– И мои тоже, – добавил Эмо.

– Чтобы такого больше не было! – строго сказала Банни.

– Обещаем, мэм! – хором ответили оба кандидата. У обоих был задумчивый вид. Я очень надеялся, что до них наконец дошло.

Ааз, похоже, был настолько доволен собой, что не стал наезжать на них, отвечая на несколько последних вопросов. Он также был милосердно краток в своих заключительных словах.

– …И прошу вас об одном, только об одном: придя завтра к избирательным урнам, проголосуйте за того кандидата, который, как подсказывают вам ваши сердца, имеет волю и талант повести за собой Бокроми вперед, в светлое будущее! Спасибо.

Эмо и Уилмер произнесли свои заключительные речи, но, увы, без особого вдохновения. Они явно рассчитывали, что Ааз психанет и покажет толпе свое истинное лицо, но это стремление аукнулось им самим. Они удалились со своих кафедр в объятия своих начальников избирательных штабов. Карнелия угостила обоих чаем и бутербродами. Шоми жужжала вокруг Ааза, как пчелка, напевая от восторга.

Результат был предрешен. Они все это знали.

Наконец Банни оторвалась от своей ведомости.

– С удовольствием назову победителя в этих дебатах. Им стал… Ааз.

Ааз в победном жесте соединил над головой руки.

– Спасибо! Я с нетерпением жду возможности стать вашим следующим губернатором!

– Вот и все, друзья, – сказала Банни. – Мы закончили.

– Одну минутку! – крикнул Орлоу и, подняв вверх руку, направился к нам. – Мой клиент хочет сделать объявление.

– Оба наших клиента хотят сделать объявление, – поправила его Карнелия, подходя к нему.

– Верно, – поддакнул Орлоу.

Уилмер выступил вперед, его пиджак снова приобрел сияющую белизну. Он протянул руку Эмо. Тот подошел и пожал ее.

– Друзья, после долгих обсуждений и размышлений, «Партии Мудрости и Дружбы»…

– «Дружбы и Мудрости», – поправил его Эмо.

– …решили объединить силы. Похоже, каждому из нас и вправду не хватает талантов, которыми обладает другой. Поэтому перед лицом общего врага – я имею в виду уважаемого противника – мы объединяемся в одну партию.

– Что? – крикнула Шоми. – Нельзя менять партии накануне выборов!

– А по мне, так пусть меняют, – сказал Ааз.

– В самом деле? – удивилась Банни. – Ты не против?

– Нет проблем, – сказал Ааз. – Я ожидал чего-то подобного. – Он усмехнулся аудитории, ловившей каждое его слово. – Это не сыграет никакой роли, не так ли?

Глава 39

Весь остаток дня про Уилмера и Эмо говорил весь город. Они повсюду ходили вместе, кивая и улыбаясь друг другу, как недавно обручившаяся пара. Они были такими слащавыми, что мне стало немного противно. Мы с Банни убежали в офис и закрыли дверь. К сожалению, не раньше чем внутрь проскользнула одна бесстрашная репортерша.

– Что ты думаешь по этому поводу, Скив? – спросила Экстра, потрясая передо мной блокнотом.

– Не для записи? – устало спросил я, наливая себе единственную рюмку за день. Думаю, я ее заслужил.

Экстра удивленно посмотрела на меня, но отложила карандаш.

– Конечно.

– Я не думаю, что это поможет. Опросы в каждой газете показывают, что они оба настолько отстают, что даже их совокупные голоса составляют менее половины голосов Ааза.

– Я так и думала. У нас есть первая страница на послезавтра, готовая к работе, даже две. – Она поправила свою залихватскую шляпку. – Я должна узнать мнение тех, кто будет готов высказать его под запись. Увидимся в день голосования! Я собираюсь устроить экзит-полл!

* * *

Кабины для голосования, расположенные длинными рядами на городской площади, были обнесены барьером и находились под присмотром зоркой охраны. Очередь избирателей тянулась по всей улице и пять раз закручивалась кольцом. В моем распоряжении были десятки добровольцев, работавших парами. Они направляли избирателей, вручали им бюллетени, а затем сопровождали их к выходу на другой стороне, где стояли мы с Банни, и рядом – десятки газетных репортеров. Гвидо и Нунцио патрулировали периметр, следя за тем, чтобы в радиусе пятидесяти шагов не было никакой предвыборной агитации. Перед рассветом Шомитамони вывела своих подручных на улицу и установила в траве вокруг беседки таблички с надписью «Голосуй за Ааза». Презрев ее гневные протесты, я отдал приказ их убрать. Орлоу отправил группу пикси летать над нашими головами, держа знамена «Дружбы и Мудрости», а когда я пожаловался, сделал невинные глаза. Банни отправила Глипа помешать Карнелии исподтишка подходить к ожидавшим своей очереди избирателям и вести с ними беседы. Карнелия громко протестовала, пока ее выводили с площади.