Не верьте никому, кто будет утверждать, что мы живем не в женском мире.

— То есть, сэр?

— Кусаются только пчелиные самки, — пояснил он.

— О! — удивился я. — Я этого про пчел не знал.

— Но вы знали это про людей, не правда ли? — сказал он и закрыл один глаз; притом, что лицо его и так выглядело асимметричным из-за пчелиного укуса, теперь он стал похож на человека, у которого не все дома.

— Закон жизни! — резко высказался он. — Если вы подхватили желтую лихорадку — благодарите за это самку комара. Если вас прикончил паук семейства «черная вдова» — опять же cherchez la femme.

— Г-м, — пробормотал я. — Ну и дела.

Симпатичный дряхлый старик-официант принес кофе и сигары на серебряном подносе и спросил:

— Желаете чего-нибудь еще, мистер Квик?

— Желаю ли я чего-нибудь еще? — усмехнулся Квик и горестно закатил глаза. — Здоровья, Джордж. Власти. Быстрого успеха.

Официант вздрогнул и, казалось, чуть не расплакался.

— Мистер Квик, мы… нам вас будет не хватать, — произнес он.

Откинув голову назад, Квик постарался как можно сердечней рассмеяться. Смех, однако, получился ужасным — смесь страха и раздражения.

— Почему все считают, будто выход из клуба «Миллениум» равносилен смерти? — сказал он. — Не удручай меня, приятель! Лучше пожелай мне удачи!

— О, я желаю, желаю, сэр! — затараторил официант.

— Там, снаружи, у меня не будет недостатка в квалифицированной помощи, — сообщил Квик и кивнул на меня: — Он будет управлять финансами, а я займусь исследованиями и производством.

Официант обратил свой жалобный взор ко мне.

— Без мистера Квика тут уже все будет не то, — сказал он. — Вот приду я на работу, загляну в парикмахерскую, загляну в бар, загляну в душевую, поищу на крыше, где ульи стоят… — Его глаза расширились, словно он рассказывал историю с привидениями. — А мистера Квика… его нигде не будет. И когда соберусь уходить домой, загляну в газетную комнату, а мистер Квик не будет больше там сидеть, пить свое бренди и подчеркивать… подчеркивать… подчеркивать…

— Подчеркивать? — не понял я.

— Важные вещи в журналах, — уважительно объяснил официант. — Я так думаю, что за последние двадцать пять лет тут выбросили тонны журналов, в которых мистер Квик что-то подчеркивал.

Казалось, что при каждом слове у Шелдона Квика в спине щелкает очередной позвонок. Когда официант ушел, Квик прилег на кушетку, что-то тихо бормоча; это неразборчивое бормотание напоминало шелест листвы в верхушках деревьев.

— Простите? — сказал я, низко склоняясь к нему.

— Вы работаете с акциями и инвестициями? — спросил он.

— Я продаю советы по этим вопросам, — ответил я.

— Я хочу, чтобы вы занялись для меня продажей акций.

— Буду рад взглянуть на ваш портфолио и порекомендовать, что продать, а что оставить, — сказал я.

Он слабо махнул рукой.

— Вы не так меня поняли. Я хочу, чтобы вы продавали акции моей новой компании. Ведь новые компании именно так зарабатывают деньги, не правда ли? Торгуют акциями?

— Да, сэр, — сказал я. — Но это не мой профиль. Первым делом вам нужен юрист.

И снова он сказал что-то, чего я не разобрал.

— Вам нездоровится, сэр?

Он сел, моргая и глядя перед собой невидящим взглядом.

— Лучше бы он всего этого не говорил. Было ведь сказано: никаких прощаний. В один прекрасный день, никто не знает когда именно, я просто выйду отсюда, как будто подышать свежим воздухом. И не вернусь. А потом они получат от меня письмо, в котором будет сказано, куда отослать мои вещи.

— Гм, — промямлил я.

Он тоскливо окинул комнату взглядом.

— Я не первый и не последний, кто выходит отсюда в мир, чтобы вернуть себе утраченное.

— С вашим состоянием что-то случилось, сэр? — тревожно спросил я.

— Деньги, которые оставил мне отец, подходят к концу, — ответил он. — Я понял это уже некоторое время тому назад. — Он скривил опухшую губу, обнажив длинный белый влажный клык. — Так что событие не застало меня врасплох. Этот бизнес я планирую уже больше года.

— Послушайте, насчет этого вашего бизнеса. Я…

— Нашего бизнеса, — уточнил он.

— Нашего?

— Я хочу, чтобы вы стали генеральным директором, — сказал он. — Хочу, чтобы вы встретились с юристом, зарегистрировали корпорацию и сделали все, что требуется, чтобы дать ход нашему делу.

— Простите, мистер Квик, — возразил я, — но я не могу принять такое предложение.

Квик высокомерно посмотрел на меня.

— Разве двести тысяч долларов в год не достаточная компенсация для человека вашего калибра?

Мне показалось, что комната стала медленно вращаться, словно карусель. Свой собственный голос — звучавший сладко, как флейта, — я услышал как бы издалека:

— Вы мне это действительно предлагаете, сэр?

— Сама природа нам это предлагает. — Квик выбросил руку вперед и сжал ее в кулак. — Нам нужно лишь протянуть руку и взять.

— Уран? — прошептал я.

— Пчелы! — ответил он. На его лице появилось выражение безудержного триумфа.

— Пчелы? — повторил я за ним. — Что — пчелы?

— В следующем месяце я вам позвоню, и вы увидите то, что увидите.

— Когда именно? — поинтересовался я.

— Это зависит от пчел, — ответил Квик.

— А где они?

— На крыше, — сказал Квик. — Потом мы с вами созовем пресс-конференцию и расскажем миру, что именно собираемся продавать.

Часы на каминной полке пробили полдень.

Квик вздрагивал при каждом ударе.

— Ровно через тридцать дней, — сказал он, — мое членство в этом клубе заканчивается.

Он пожал мне руку и открыл для меня дверь.

— Как только я позвоню — приходите немедленно.

В коридоре старый официант беседовал с молодым.

— Когда мистера Квика не станет, кто же будет Санта-Клаусом на рождественской вечеринке? Нет, ты скажи мне!

Через десять дней Квик позвонил. Он был чрезвычайно взволнован.

— Они начали это делать! — завопил он. — Это происходит прямо сейчас! — И повесил трубку.

Портье за палисандровым столом махнул мне в глубь клуба «Миллениум». В коридоре меня поджидал старик-официант. Он вручил мне маску пасечника, перчатки и проводил до лифта. Лифтер поднял меня прямо на крышу.

На крыше я