в районе днепровских порогов. Названия этих порогов приводятся Константином в двух вариантах: «по-росски» и «по-славянски». «В июне месяце, – пишет император, – двигаясь по реке Днепр, они спускаются в Витичеву, подвластную росам крепость. Подождав там два-три дня, пока подойдут все однодревки, они двигаются в путь и опускаются по названной реке Днепру. Прежде всего они подходят к первому порогу, называемому Эссупи, что по-росски и по-славянски значит «Не спи»… Они со всеми предосторожностями проходят этот первый порог по изгибу речного берега… отплывают и достигают другого порога, называемому по-росски Улворси, а по-славянски Островунипраг, что значит «Остров порога»… Подобным же образом проходят и третий порог, называемый Геландри, что по-славянски значит «Шум порога». Затем так же (проходят) четвертый порог, огромный, называемый по-росски Айфор, а по-славянски Неясыть, потому что в камнях порога гнездятся пеликаны…Прибыв к пятому порогу, называемому по-росски Варуфорс, а по-славянски Вульнипраг, потому что он образует большую заводь, и опять переправившись по изгибу реки, как на первом и на втором пороге, они достигают шестого порога, по-росски называемому Леанти, а по-славянски Веруци, что значит «Бурление воды» и проходят его таким же образом. От него плывут к седьмому порогу, называемому по-росски Струнун, а по-славянски Напрези, что переводится как «Малый порог»…»

Спор о «росских» и «славянских» названиях днепровских порогов, и в особенности о том, к какому языку восходят «росские» названия, ведется с тех пор, как зародилась русская историческая наука, но он, очевидно, по-прежнему далек от окончательного разрешения. Для нас в этой теме важны два несомненных момента: 1) в середине Х века «росский» и «славянский» языки на взгляд иноземца ощутимо отличались друг от друга; 2) некоторые (но не все!) «росские» названия порогов достаточно хорошо истолковываются на основании средневековых скандинавских языков. Так росское «Эссупи» («Не спи») соотносят со скандинавским «Ves uppri» («Будь на страже»), а «Улворси» («Островунипраг») со скандинавским «Hоlmfors», где «holmr» – остров, «fors» – водопад. Название третьего порога «Геландри» («Шум порога») Константин называет славянским («росского» названия для него он не приводит). Между тем, давно найдено точное скандинавское соответствие ему – «Gelandi», что значит «Шумящий». Быть может, наш автор спутал «славянское» название с «росским»? Название пятого порога «Айфор» («Неясыть») с трудом подается истолкованию, но, возможно, ему соответствует скандинавское «Eiforr», где «ei» – «всегда, постоянно», «forr» – «спешащий, бурный» (то есть, «Вечно стремящийся», «Всегда бурлящий»). Название пятого порога «Варуфорс» («Вульнипраг») получает очень хорошую скандинавскую параллель в слове «Barufors», где «baru» – волна, а «fors» – порог. Название шестого порога «Леанти» («Веруци») трудно истолковать. Наиболее близко к нему скандинавское «Leande» («Смеющийся»). Однако, не исключено, что Константин ошибся, и «росское» название порога «Веланти»? Этому слову соответствует скандинавское «Vellandi» («Бурлящий», «Клокочущий»). Скандинавскую параллель росскому «Струкун» («Малый порог») до сих пор не нашли. Но, возможно, наименование его как-то связано со словом «struk», что значит «небольшой водопад».

Коль скоро речь зашла о скандинавах, самое время вспомнить свидетельство Бертинских анналов. Описанная в них ситуация с приемом послов «народа рос», по существу, единственный случай, когда этническая принадлежность руси стала предметом специального расследования. Важность вопроса (не являются ли послы тайными врагами?), угроза международных осложнений (эти люди были рекомендованы императором Византии), высокое положение заинтересованных сторон (приказ о расследовании исходил от самого императора Людовика) заставляют нас надеяться, что к делу отнеслись очень добросовестно. То, что послы, называвшие себя «росами», оказались на поверку шведами, не означает, конечно, что мы должны автоматически всех «росов» записать в шведы (наша летопись изначальную русь шведам как раз противопоставляет!). Однако историкам, отстаивающим славянское происхождении этого народа, данный факт аргументов также не прибавляет.

Если бы это был единственный случай, свидетельствующий о неславянском происхождении послов руси, его можно было бы интерпретировать как случайность, но дело в том, что это не так. На протяжении ста лет (с 839 по 945 гг.) тема «русских послов» возникает, по крайней мере, трижды. И каждый раз их «славянство» вызывает большие сомнения. Как уже говорилось, в «Повесть временных лет» были включены тексты двух (или трех) договоров наших первых князей с византийскими императорами. Каждый договор в вводной своей части содержит полный перечень имен послов. Имена эти, как нетрудно убедиться, весьма любопытны. Возьмем «шапку» договора 912 года: «Список с договора, заключенного при тех же царях Льве и Александре. Мы от рода русского – Карлы, Инегелд, Фарлаф, Веремуд, Рулав, Гуды, Руалд, Карн, Фрелав, Руар, Актеву, Труан, Лидул, Фост, Стемид – посланные от Олега, великого князя русского, и от всех, кто под рукою его – светлых и великих князей, и его великих бояр…и по повелению от всех иже суть под рукою его сущих руси». Не менее экзотичной кажется «шапка» договора 945 г.: «Список с договора, заключенного при царях Романе, Константине и Стефане. Мы – от рода русского послы и купцы, Ивор, посол Игоря, великого князя русского, и общие послы: Вуефаст от Святослава, сына Игоря, Искусеви от княгини Ольги; Слуды от Игоря, племянника Игоря; Улеб от Володислава; Каницар от Предславы; Шихберн Сфандр от жены Улеба; Прастен Туродов; Либиар Фастов; Грим Сфирьков; Прастен Акун племянника Игоря; Кары Тудкоз; Каршев Туродов; Егри Евлисков; Воист Войков; Истр Аминодов; Прастен Бёрнов; Ятвяг Гунарев; Шибрид Алдан; Кол Клеков; Стеги Етонов; Сфирка…; Алвад Гудов; Фудри Туадов; Мутур Утин; купцы Адунь, Адулб, Иггивлад, Улеб, Фрутан, Гомол, Куци, Емиг, Туробид, Фуростен, Бруны, Роальд, Гунастр, Фрастен, Игелд, Турберн, Моне, Руальд, Свень, Стир, Алдан, Тилен, Апубексарь, Вузлев, Синко, Борич, посланные от Игоря, великого князя русского, и от всякого княжья, и от всех людей Русской земли». Если прибавить к этому перечню имена Рюрика и его братьев, мы получим довольно обширный набор «русских» имен, имевших хождение в первой половине Х века.

Можно ли на основании этого именослова сделать какие-то выводы об этнической принадлежности изначальной руси? Такие попытки принимались неоднократно. Сторонники норманнской теории настаивают на том, что многие из «русских» имен вполне могли восходить к скандинавским, хорошо известным нам по исландским сагам и другим источникам. Причем это справедливо не только в отношении таких распространенных имен, как Грим и Гуннар, но и многих других, чья скандинавская первооснова легко просматривается в летописном варианте. Так, Карлы возводят к Карли, Инегелд – к Ингьяльд, Фарлаф – к Фарульф, Рулав – к Хролейв, Гуды – к Годи, Карн – к Карни, Фрелав – к Фрилейф, Руар – к Хроар, Олег и Ольга – к Хельга, Фост и Фаст – к Фасти, Игорь – к Ингвар, Ивор – к Ивар, Шихберн – к Сигбёрн, Акун – к