— Начнем с завтрака, — окликает Шерил от кухонной двери. — Который почти готов, так что, пожалуйста, устраивайтесь поудобнее. Марк, принеси шампанское.

Я сажусь рядом с Ханной и сжимаю ее колено под столом, пока ее отец скрывается на кухне. Если бы я мог, я бы поцеловал ее прямо здесь, и я надеюсь, она это знает.

Шерил настояла, чтобы мы оставили ее одну накрывать на стол вчера вечером, и это то еще зрелище. Стопки тарелок, хрустальные бокалы и множество ножей, вилок и ложек. Аккуратно свернутые салфетки в деревянных подставках, разрисованных остролистом. Миски со свеженарезанным французским хлебом, сливочным сыром и бледно-желтым сливочным маслом стоят на обоих концах стола, а между ними разбросаны веточки настоящего остролиста. Это необычно, но по-домашнему уютно, и, как и много раз в этой поездке, меня поражает чувство сопричастности. То, чего я давно не испытывал.

— Да начнется пир! — говорит Шерил, появляясь с длинным деревянным блюдом в руках. Марк откупоривает шампанское, а Шерил ставит тарелку на середину стола. На ней лежит копченый лосось, посыпанный свежим зеленым луком, с дольками лимона, спрятанными в розовых складочках, возвращается на кухню и появляется снова с горячей сковородкой, на которой идеально приготовленный омлет.

Она снимает фартук и забрасывает его на кухню, прежде чем занять свое место: — Ну. Налетайте.

Рядом со мной встает Ханна, чтобы сфотографировать нашу трапезу с высоты, затем садится и жестом предлагает мне приступить к еде:

— Сначала гости.

— Все выглядит потрясающе, Шерил. Большое вам спасибо.

— Мне очень приятно, дорогой. Ты правда выбрал лучшее время, чтобы приехать и погостить у нас. Мы любим вкусно поесть.

— Чувствую, мне следовало принарядиться.

— О нет, — говорит Ханна, качая головой. — Оставь это на ужин.

— Эм, я не взял с собой ничего подходящего.

— Ты приехал без цилиндра и фрака? — говорит она, склонив голову набок.

— Ты же просто проверяешь меня, верно?

— Так и есть. Не волнуйся, надевай все, что тебе захочется.

— Французы называют это Le Réveillon de Noël (прим. канун Рождества), — сообщает мне Шерил. — Традиция — устраивать продолжительную семейную трапезу вечером. Нам же просто нравится, чтобы она длилась целый день.

Марк разливает игристое вино по нашим бокалам, пока я накладываю себе лосося.

— Это твое первое Рождество вдали от дома, сынок?

— Конечно, сэр. На самом деле я всего второй раз за пределами США.

— На что похоже Рождество в Калифорнии? — спрашивает Шерил. — Райан говорил, что скучал по снегу, когда не смог присоединиться к нам.

— Это странный опыт. Во всех фильмах и книгах, на которых мы выросли, Рождество показывают именно так, — я указываю большим пальцем через плечо на окно позади меня. — Повсюду снег, семьи веселятся вместе, огромные елки, горы подарков. Декабрь все еще довольно теплый там, где мы находимся на западном побережье, так что иногда трудно почувствовать, что у нас настоящее Рождество, понимаете? Тем не менее, мы стараемся изо всех сил. Везде горят огни, у нас есть рынки, а на Голливудском бульваре проходит Голливудский парад.

— В прошлом году я ходил туда с ребятами с работы, — говорит Райан, проглатывая еду. — Это было безумие.

— Да, это грандиозное событие. Санта выступает с группой и танцорами, и у них есть все эти платформы, по которым они ходят, как мультяшные персонажи в эльфийских шляпах и прочем. Хотя это больше пиар, не очень-то рождественский дух.

— А что насчет самого Рождества? У твоей семьи есть какие-нибудь традиции? — спрашивает Шерил, пока я намазываю сливочный сыр на хлеб.

— Мои родители оба дантисты, поэтому один из них всегда на дежурстве, и кому-нибудь приходится уходить, чтобы разобраться с какой-нибудь чрезвычайной ситуацией. Обычно это кто-то, кому выбили зубы во время семейной ссоры. В основном мы проводили Рождество у сестры моей мамы. У них было четыре девочки, и они были избалованными маленькими засранками, — я кашляю в ладонь, — простите за мой французский. Они всегда хотели больше игрушек, дрались за то, у кого что лучше. Так много криков. И им вечно нравилось подшучивать надо мной, так что Рождество было неподходящим временем для расслабления.

— Звучит ужасно, — искренне говорит Ханна, ее рука ложится мне на плечо. Я чувствую тепло ее пальцев через толстовку, и снова вспыхивает прежняя искра. С ней всегда возникают эти чертовы искры.

Она сжимает меня, затем медленно отстраняется, как будто только что не прикасалась ко мне на глазах у всей своей семьи.

Глава 25

Кэмерон

После завтрака Шерил и Марк заняты приготовлением следующих блюд, в то время как Ханна, Райан и я направляемся в гидромассажную ванну с еще большим количеством шампанского в пластиковых бокалах.

Сегодня не так солнечно, небо затянуто снежными облаками, скрывающими вершину горы из виду. Воздух прохладный, вокруг нас падает легкий снежок, хотя мы хорошо защищены под навесом, который закрывает джакузи и балкон.

— Мне нужно прийти в себя, иначе я вырублюсь еще до полудня, — говорит Ханна, когда появляется Марк, чтобы предложить нам долить. Все, о чем я могу думать, это о том, как хорошо было бы раздеться вместе с ней и вздремнуть после обеда. Проснуться сонными и с руками в руках. Вдыхать аромат ее кожи от шеи, пока она прижимается ко мне задницей.

Когда-нибудь.

Сидеть здесь напротив нее — настоящая пытка. Когда над водой видны только тонкие бретельки ее бикини, легко представить ее обнаженной, а я не хочу испытывать стояк, пока ее брат сидит между нами и рассказывает какую-то историю о работе, которую он начнет в новом году. Я откидываю голову на подголовник и закрываю глаза, пытаясь думать о чем угодно, кроме того, как хорошо было бы, если бы она ездила на мне верхом.

— Кто-нибудь хочет в сауну? — предлагает Ханна через некоторое время.

— Конечно, пойдем, — говорит Райан.

Нет, только не ты, чувак. Отъебись хоть на пять минут.

Ханна заворачивается в полотенце когда вылезает, что является преступлением, и мы следуем за ней через дверь подсобки в сауну с другой стороны. Две скамьи стоят по обе стороны узкой комнаты, третья приподнята сзади. Мы с Райаном сидим друг напротив друга, пока Ханна подливает еще воды на угли и запрыгивает сверху. Я заставляю себя не смотреть на ее задницу, когда она проходит мимо. Она прислоняется спиной к стене напротив меня, вытянув перед собой длинные ноги. Я чувствую на себе ее взгляд, пока мы сидим в тишине, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не смотреть в ответ.

— Чем сегодня занята Кайла? —