– Это все? – спросил Видок. – Вы ничего не забыли, ничего не упустили?

– Я передал вам все, что мне рассказала Жанна, – обиделся Алексей. – Какой смысл лгать?

По правде говоря, это было не совсем все. Когда уже под утро Каверин выходил из комнаты горничной, расположенная напротив дверь приотворилась, и в щелку выглянула неописуемо уродливая женская физиономия, украшенная тремя бородавками.

– Ага, дорогой племянник, – удовлетворенно пробормотала себе под длинный нос Варвара Федотовна, – вот у кого ты проводишь ночи!

Но так как Алексей не заметил проныру Голикову, то вполне естественно, что и Видоку он ничего не смог о ней сообщить. Видок задумчиво почесал правую щеку.

– Любопытно, очень любопытно, – промолвил он. – Стало быть, в свое время Жак Одрие, член шайки, знавший, что бриллиант у Симона, попытался отнять его, но Симон убил Одрие и удрал в Тулузу. Он думал, что там-то его никто не отыщет, однако Тербийон и его неизвестный сообщник через много лет вышли-таки на Брюле, который к тому времени уже стал Лагранжем. Они похитили его внучку, Симону предложили обменять ее на камень, а тем временем Тербийон решил захапать все себе. Когда девочка видела его в последний раз, он уходил, унося с собой камень. – Видок решительно поднялся с места. – Ну, дорогой мсье, у вас есть два часа на сборы. Я приеду за вами.

– На сборы? – удивился Алексей.

– Именно. Мы едем в Тулузу.

– Позвольте, – начал заводиться Каверин, – но я только оправился от раны, а до Тулузы путь неблизкий. И потом, зачем я вам нужен?

– Э, мой мальчик, – отмахнулся Видок, – вы мне нужны всегда. Во-первых, вы отменно владеете оружием, пока вам не взбредает в голову всякая блажь, во-вторых – вы чертовски везучий малый, и в-третьих – я попросту так хочу. Никаких разговоров. Вы едете со мной.

– Но…

– Никаких «но», не то я вспомню про капустный листок. Не забывайте, письма княжны до сих пор у меня.

Проклиная в глубине души Видока, российского царя, всех влюбчивых девиц на свете и свою несчастливую звезду, Алексей вернулся на «Ла Вервен» и стал готовиться к отъезду. Поскольку его спутник – сам Видок, то прежде всего следовало позаботиться об оружии. Молодой человек тщательно зарядил пистолеты, вычистил шпагу и спрятал в потайной карман узкий стальной стилет, который уже не раз оказывал ему неоценимые услуги. Как раз когда Алексей размышлял, не забыл ли он чего в спешке, в дверь постучали, и вскоре в комнату вошла Полина Степановна.

– Так, – молвила она тяжелым голосом, увидев разложенные для отъезда вещи. – Могу ли я полюбопытствовать, что все это значит?

Алексей посмотрел на ее негодующее лицо, на всякий случай немного отодвинулся (так, самую малость) и вкратце пересказал своей сообщнице, что именно ему удалось узнать от Жанны Лагранж.

– Значит, Видок действительно ищет зеленый бриллиант? – вырвалось у Полины.

– Судя по всему, он сказал нам правду, – кивнул Алексей.

Откровенно говоря, он до последнего не доверял старому проныре, зная, что по части изворотливости и умения утаивать свои истинные цели тому воистину нет равных.

– И вы едете с ним в Тулузу? – настойчиво продолжала Полина.

– Он так захотел, – ответил Алексей.

Тут он с некоторым удивлением увидел, как Полина изменилась в лице. Теперь в нем было уже не негодование, а обида, причем самого детского свойства.

– Предположим, а как же я? Он что, забыл обо мне? Что мне делать? Я что, теперь лишняя? Я вам не нужна? Хорошенькое дельце!

– Но, Полина Степановна, – попытался ее урезонить Алексей, – вы же состоите при княжне… Вы не можете отлучаться по своей воле…

Полина надулась. Казалось, она вот-вот заплачет.

– Он мне мстит, – внезапно объявила она. – Разумеется, мстит! За то, что я узнала его и… и запустила в него вазой! Конечно, это было ребячество с моей стороны, но какое он имел право думать, будто может меня провести? – Она с вызовом посмотрела на Алексея. – А вы, Алексей Константинович, ничуть не лучше него, да-с! Все без проволочек вызнали у Жанны, неделикатный вы человек… а мне ничего не сказали, и не намекнули бы даже, если бы я к вам не зашла!

– Полина Степановна, – Алексей попытался воззвать к ее здравому смыслу, – не забудьте, каждый из нас занимается своим делом, и… Вы состоите при Александре Михайловне, а я…

– А вам достается все самое интересное! – вскинулась Полина. – Видок, Тулуза, зеленый бриллиант… Я в жизни не видела зеленых бриллиантов и в руках не держала! Мне, может, любопытно хотя бы поглядеть… потрогать! А тут вы! – Она топнула ногой. – И нечего на меня так смотреть! Езжайте с Видоком куда хотите, но лично я вовсе не желаю вам удачи, нет, не желаю!

И, закончив на этой чисто женской нотке свое выступление, рассерженная Полина быстрым шагом вышла из комнаты.

"Что это с ней?» – подумал ошарашенный Алексей. Однако на этом его испытания не кончились. Через несколько минут на пороге материализовалась дородная фигура Варвары Федотовны.

– Дорогой племянник! – воскликнула она. – Неужели вы покидаете нас? Глазам не верю!

Алексею совсем не хотелось говорить доносчице правду, и поэтому он попросту солгал.

– Увы, Варвара Федотовна, я получил совершенно точные предписания. Меня не будет всего несколько дней, так что можете не волноваться.

Варвара Федотовна скорбно покачала головой.

– Ах, как это досадно! Ее высочество будет весьма разочарована. Кстати, дорогой племянник, я не знала, что у вас в обычае посещать горничных по ночам! А если бы кто-нибудь узнал? Сами понимаете, такие шалости не проходят незамеченными!

Кровь бросилась Алексею в лицо. Сначала он разозлился не на шутку, но потом ему пришло в голову, что выходить из себя просто смешно. В конце концов, что он такого сделал? И с совершенно ангельской улыбкой он заметил:

– Дорогая тетушка, меня интересуют далеко не все горничные, а только такие, которые молоды и красивы… Вот если бы я ночью заглянул к вам – согласен, это было бы и впрямь странно!

Есть слова, с помощью которых можно расположить в себе любое человеческое сердце; но есть слова, после которых никакая дружба, никакая симпатия уже невозможны. По тому, как сверкнули глаза старухи и как раздулись ее ноздри, Алексей понял, что приобрел себе вечного врага до конца своих дней – но ему это было совершенно безразлично.

– Надеюсь, вы доедете удачно, – прошипела фрейлина. – Желаю вам приятного пути.

Она сделала церемонный реверанс и удалилась, кипя от бешенства. Но так как она была женщиной, то ей непременно надо было на ком-то сорвать свою досаду, а в гостиной как раз сидела Александра Михайловна, с увлечением рисовавшая что-то в маленьком альбоме.