нет никого важнее. Тогда просьбы закончились, и начались уже требования. Скандал был зрелищным и громким. Меня точно переклинило, но Рома не повелся. Я в слезах уехала одна, а на следующее утро устроила еще один разбор полетов. «Ты не считаешься с моим мнением! Не уделяешь внимания! Тебе плевать на меня и мои чувства!», — я вопила так, что сорвала голос. Рома тоже орал, по большей части матом. Швырнул в стену букет лилий и послал меня на три буквы, но через пару дней все улеглось. Соскучились, извинились, переспали, помирились. Стандартная схема, которая позже вросла в нас обоих. 

Я хорошо помню, что чувствовала, после каждой ссоры с громким примирением, — извращенную радость, разъедающую плоть и туманящую мысли. Любовь Ромы казалась такой необузданной и жаркой, что била наотмашь, а я идиотка улыбалась, получая очередной удар. Мне, черт возьми, нравилось видеть, как он борется с собой, мечется между злостью, пацанскими принципами и чувствами ко мне. Это ведь и есть то самое, неуправляемое, выворачивающее душу, терзающее серце. Это и есть истинная любовь. Я испытывала Рому и только теперь понимаю, почему и откуда у меня этот пунктик. В ссорах с ним я говорила словами матери, наносила ее фирменные удары, давила ее суждениями, а Рома вел себя точно противоположно отцу. Вот, что мне на самом деле было необходимо. Я пыталась доказать себе, что мы другие. Боялась тех отношений, которые видела все детство, даже не осознавая, что копирую их. Любовь отца проявляется в смирении, любовь матери — в одолжении. Не выношу эту схему, но отчего-то выстроить другую не получилось. Я хотела стать для Ромы центром Вселенной, но при этом радовалась, когда он не шел у меня на поводу, выпуская из виду его очевидное пренебрежение. Я сама запуталась, а узлы, которыми связала нас обоих, затянула так сильно, что теперь только рубить.

Прижимаю ладони к лицу, горячий воздух опаляет кожу на выдохе. Можно ли ненавидеть себя еще сильнее? Даже не знаю. Собираюсь с силами и листаю текст до самого конца, выделяю последнюю главу и безжалостно ее стираю. Палочка курсора мигает на белом листе, касаюсь пальцами клавиш, но боюсь начать. У этой истории не может быть счастливого конца. Уродливая любовь, родившаяся из лжи и манипуляций, этого не заслуживает. И я готова взять на себя вину, но только лишь часть, потому что Рома далеко не белый и пушистый персонаж. Манипулятором была не только я. Все его загулы и ультиматумы, безразличие и спящая совесть, которая показывалась только тогда, когда это выгодно хозяину, тоже сыграли свою роль. Мы любили друг друга, это правда, но в то же время… мы как будто соревновались в том, кто из нас сильнее сможет прогнуть другого. 

Закрываю крышку ноутбука и ставлю его на пол, забираюсь под одеяло и смотрю в потолок. Если история не может закончиться хеппи-эндом, то она должна нести в себе другой смысл. Нужно подумать над моралью. Что может быть лучше счастья с любимым вопреки всему? Есть ли в жизни что-то более важное и ценное?

Поднимаю воротник тонкого пальто, укрываясь от холодного утреннего ветра, и достаю телефон, чтобы проверить время ожидания такси — всего три минуты. Спасибо Дарию за совет, если я не вызвала бы машину, как только проснулась, то точно ждала бы ее до обеда. Покачиваясь на носках, всматриваюсь вдаль. Надеюсь, сегодня мне попадется молчаливый водитель, хочется подремать еще хоть полчаса. Голова после вина немного гудит, тело ощутимо ломит, а мысли такие беспорядочные и тусклые, что я даже не пытаюсь их поймать и понять. 

Справа слышится урчание мотора, и я бездумно поворачиваюсь. Белая «Camry» останавливается рядом, стекло со стороны водителя ползет вниз.

«Ты помолилась с утра?» — сонно хрипит внутренний редактор.

Дарий выглядит свежим и опрятным. Его теплая полуулыбка, как доказательство того, что он помнит вчерашний вечер в деталях. Нужно было его перед уходом текилой напоить.

«Или по башке стукнуть. Глядишь, еще бы один канон опробовали. Амнезия бывает очень романтичной», — саркастично бормочет внутренний редактор.

— Доброе утро, Катюш! — бодро говорит Дарий. — Садись, подвезу.

— Спасибо, не нужно, — отвечаю ровным тоном, не поддаваясь неожиданной панике. — Я уже вызвала такси. Заранее.

Дарий хмурится и остается на месте. Как же мне хотелось отложить эту встречу, но за последние несколько дней я уже даже привыкла к насмешкам судьбы. Мстительная сука. 

Дарий склоняет голову и произносит уже не так весело:

— Нам ведь по пути.

— У тебя нет утренних пар сегодня.

Его брови вздрагивают, а голос звучит глуше:

— Откуда ты знаешь?

Поднимаю телефон — две минуты до прибытия такси. Не может этот Альберт немного притопить? У меня тут ненужный разговор!

— Слушай, Дар… — вздыхаю я, собираясь закончить все здесь и сейчас.

— Можешь дать мне позвонить?

Удивленно хлопаю ресницами, четыре часа сна делают меня очень тугой на размышления.

— У меня минуты и гигабайты закончились, даже на счет с карты себе положить не могу, — объясняет Дарий.

Медлю, а он протягивает руку и призывно перебирает пальцами:

— Такая непосильная просьба, Катюш?

Сворачиваю вкладку такси и передаю телефон. Это меньшее, чем я могу загладить свое безрассудное поведение. Дарий тапает по экрану, проводит по нему пальцем и кладет телефон на приборную панель.

— Ты серьезно? — спрашиваю я, недовольно поморщившись.

— Такси к тебе не приедет, — непоколебимо заявляет он. — Теперь садись.

У меня есть два пути: удариться в книжный припадок или с гордостью принять предложение Дария. И если я хотела бы привязать его крепче, то, конечно, выбрала первый вариант, обновив игру. Так и вижу, как шагаю по тротуару к автобусной остановке, а Дарий медленно едет рядом, уговаривая меня сесть в машину. Вышла бы неплохая эмоциональная встряска, только мне это больше не нужно. Еще пару мгновений смотрю в уверенные глаза Дария, на случай если он сам передумает, но этого не происходит. Обхожу машину, сажусь вперед на пассажирское сиденье и закрываю за собой дверь с тихим хлопком. Щелчок блокировки замков бьет по ушам, Дарий опускает телефон мне на колени и давит на педаль газа, заставляя машину сдвинуться с места. Убираю мобильник в сумку и смотрю ровно перед собой на дорогу. 

— Как самочувствие, Катюш?

— Прекрасное, — коротко отвечаю я.

— А так и не скажешь.

— Утро — мое не самое любимое время дня.

—