– Получается, что у четвертого измерения есть направление? Это только нам кажется, что оно всегда движется вперед? – продолжил вчерашний разговор Димка.

– Верно, – профессор улыбнулся. – Если пространство кривое, то и эффекты времени сильно разнятся. Где-то время может течь медленнее, где-то быстрее, а где-то назад, или даже закручиваться петлями.

– Значит, вы ищете места, где время течёт назад?

Максим Леонидович рассмеялся.

– Угу. И даже нашли. По нашим расчетам ближайшее – где-то на краю Вселенной.

Димка смущенно почесал макушку – мог бы и догадаться.

– Ну, а как же тогда?

– Ну, давай опять наблюдать за нашим паучком. Только превратим его в водяного паука – водомерку. Вот теперь наш Коша скользит по горизонтали. Он живёт в двух измерениях, и это для него – пространство.

– Ага, тогда вода – это подпространство, а воздух надпространство? – тут же попытался предположить Димка.

– Можно и так, но вот тогда вопрос: почему Коша не проваливается в это твое подпространство?

– Ну, так ясно же, плёнка поверхностного натяжения, он на ней и скользит.

– Вот в ней и фокус. Между двумерным пространством и третьим измерением существует плёнка поверхностного натяжения. И энергия этой плёнки такова, что надежно удерживает существо двумерного мира на его поверхности. Проникнуть в третье измерение оно не может, хотя о нём наверняка знает. Хотя бы потому, что из его глубин может вынырнуть что-то страшное, порвать ткань известного ему мира, раскрыть пасть и…

– Значит, вы ищете, как порвать плёнку нашего трехмерного мира?

– Мы не можем этого сделать. Во-первых, нужны огромные энергии. Во-вторых, надо понимать, как эта плёнка устроена. Вот возьми поверхность воды. Она состоит из молекул воды. Но это не застывшая ледяная корка. Одни молекулы ныряют вглубь, другие всплывают на поверхность. Одни испаряются и уходят в атмосферу, другие прилетают из неё и прилипают к плёнке. Это только кажется, что поверхность воды неподвижна, а в самом деле она кипит, и это ещё больше усложняет все процессы. Всегда есть места с более высокими напряжениями и с более низкими. Многое зависит от температуры на поверхности этой плёнки: чем она выше, тем интенсивнее кипит поверхность, тем легче сквозь неё проникнуть.

– Ага, а как выглядит плёнка для нашего трехмерного мира, мы не знаем, – задумался Димка.

– Ну почему, же знаем, – улыбнулся профессор. – Это вакуум. Это не просто пустота, где ничего нет. Это кипящий слой, который расположен между трёхмерным и четырёхмерным миром. В нём постоянно рождаются и аннигилируют обратно частицы и античастицы, этот слой бурлит, кипит и всегда в состоянии хаоса. И, разумеется, у него есть собственная температура. Это называется Море Дирака. И мы всего-навсего живём на его поверхности. Вот как Коша на поверхности своей стенки.

– Так значит, если мы нагреем вакуум, так, что натяжение плёнки уменьшится, то сможем проникнуть в четвёртое измерение?

– Теоретически – да. Но даже для этого нужны энергии черных дыр. Нам это не по силам. К счастью, есть другой способ. Ведь даже водомерка способна увидеть что-то под поверхностью воды. Или отражение от её поверхности.

Димка надолго задумался, а Максим Леонидович потянулся за медицинской карточкой.

– Ну-ка, давай посмотрим, что они тебе понаписывали… Рак. Ну, это мы знаем…

Мальчишка нахмурился и оставил паука в покое.

– Хуже того, быстротекущая его форма. Это тоже не новость, – профессор принципиально не обращал внимания на съёжившегося в кресле племянника. – Ага, химия не помогла. Это уже сейчас. Операцию провести можно, но выигрыша по времени это не даст.

Димка скис окончательно. Коша, предоставленный самому себе, немедленно впился жвалами в муху.

– Получается так, Дим, что тебе придётся отправиться или в лучший мир… или в другой мир.

Племянник поднял взгляд на дядю. В глазах начало разгораться понимание.

– За плёнку?

– За плёнку, – подтвердил профессор. – Но времени у нас всё так же мало.

Край болота между Ратным и землями Журавля. Михайловская крепость Сентябрь 1125 года

Почти седмица прошла, покуда Вощаник, для укрощения нрава на неопределённый срок посаженный на самую занудную службу – приглядывать за пустой дорогой, наконец заметил почти в полуверсте телегу, неспешно двигавшуюся к болоту. На этот раз на передке устроился сущий малец, и не узнать его Вощаник не мог. Внук Гордея Тимка, которого не раз угощал всякими разностями и всего лет пять назад играл с ним в «Сороки летели…», когда Вощаника, тогда ещё самого невеликого возраста, оставляли присматривать за малышнёй.

Вторым оказался старик, но не дед Тимки, которого они ждали. Этот был явно не мастеровым, больно уж расположился он на телеге правильно: из леса стрелу пускать бесполезно, а со стороны коня – так он сам успеет стрелу выпустить, только высунься. И лук уложен так, что только стрелу на тетиву кинуть осталось. На поясе меч и боевой нож, да, небось, и в сене, на котором он пристроился, чего-нибудь припрятано. Лица покуда не разглядеть, но поза словно у отдыхающей рыси. Вроде и спокойна, но в любой момент готова исчезнуть в листве или вцепиться в горло.

Вощаник собрался было слезать с дерева и бежать докладывать Кикиморнику, но тут на широкую прогалину, рассекающую лес параллельно болоту, выехали из леса пятеро верховых. Спешились и буквально в минуту превратили лёгкое, в пол-локтя, поднятие земли в лагерь. Ещё минута, и чуть задымил, разгораясь, костерок. Не зная, что и думать об этаком, Вощаник скользнул на землю и скоро уже докладывал Кикиморнику о гостях. Старшой, видимо, тоже удивился не меньше Вощаника и собрался только бороду поскрести, как из-за кустов от болота выскочил Клещ.

– Дядька Кикиморник! Пятеро чужих заняли кочку, что рядом с тропой…Теперь если уходить, то только вдоль болота или по пояс в воде… А они с луками…

– А ты чего смотрел? – от такого оторопел даже Кикиморник. – Почему сразу не доложил?

– Так я и сразу. Они на плетёнках вдоль берега, видно… А как к тропе подошли, сразу к островку этому… – и начиная мяться, добавил: – Меня, похоже, заметили – по тростнику незаметно не пройти. Но не стреляли, хотя всего шагов сорок было.

А телега на дороге всё никак не могла добраться до края болота, словно лошадь разучилась ногами двигать.

Кикиморник задумался и, заметив, что голова кобылы выплывает из придорожного бурьяна, отдал приказ:

– Сидеть тихо, чтобы ни шороха мне! Не двигаться, покуда или команды вслух не подам, или пока меня заживо потрошить не начнут. Ясно? По местам!

Почти незаметные в своих нарядах люди словно растворились среди окружающей растительности.

Между тем, голос Тимки слышался уже вполне внятно, а то, что это он, Кикиморник понял сразу. Только этот мальчишка мог, вот так копируя интонации деда, увлечённо говорить о своих задумках или хитростях мастеровых.