— Что спрашивать? — изобразил удивление Михаил.

— То, зачем пришел. Что я, не понимаю?..

Михаил отложил в сторону недоеденную ножку.

— Ну, Маш, цыпленок точно классный. Без дураков. А все остальное… Да, пришел узнать… Спросить… Про этих, про хулиганов.

— Так спрашивай.

Михаил и Игорь переглянулись.

— Сколько их было?

— Трое. Двое меня за руки держали и волокли, один рот зажимал.

Игорь дернулся от таких подробностей.

— Описать их можешь?

— Не очень. Мне как-то не до того было, чтобы их запоминать. Одного только разглядела. Того, который меня ударил. Высокий, жилистый, и лицо скуластое, грубое. Как-будто из деревяшки вырубленное. И глаза…

— Что «глаза»?

— Мне кажется, что они слегка косили.

— Узнать, если что, сможешь?

— Этого да. Других — вряд ли.

— А когда они тебе грозили, то кричали, злились или, может быть, матом ругались?

— Нет, — покачала головой Мария. — Не ругались. Они очень спокойно говорили. Сказали, что покалечат меня так, что я поверила… — У Марии на глазах выступили слезы. — Никакие это были не хулиганы. Он и ударил только раз, чтобы показать… Миша, я боюсь.

— Ну что ты, Маша. Ты находишься под защитой спецназа, — бодро отрапортовал Михаил. — И Игорь рядом. Но все же лучше на улицу пока одна не выходи. Ты посиди тут, отдохни, а мы разберемся. Можно еще заявление в полицию написать. Пусть они тоже поищут. Получают же они за что-то зарплату! Напишешь?

— А они найдут? — спросила Мария.

— Вряд ли, — честно ответил Михаил. — По одному только описанию…

— Тогда нет, — твердо сказала Мария. — Не хочу. Не хочу всё это вспоминать. Не хочу допросов. И чтобы все узнали… Тем более они ничего не взяли.

Да, это верно — ни денег, ни вещей. Ограбление здесь не притянешь. И даже хулиганку, потому что про тот синяк еще нужно доказать. Нужно свидетелей найти, показания с них снять. Нет, не поможет здесь полиция.

— Всё, Миша, хватит допросы чинить, забыли, — попросил Игорь.

— Тогда еще ножку. Не могу я, Машка, остановиться. Ей-богу, сейчас лопну, а еще порцию употреблю!

— Кушай, Миша, кушай, для тебя готовила, — серьезно ответила Мария. — Там в духовке еще цыпленок.

И сев на табурет, уставилась в окно. За окном была только темнота.

Уже после ужина, в подъезде, Михаил сказал серьезно, без показного веселья:

— Нехорошо всё это. Не думал я, что они решатся. Видно, сильно ты их допек. Жалко Машку. Ей-то за что досталось?

Игорь молчал. А что тут скажешь…

— Вот что… Бери ее, и поезжайте в теплые края, к морю и пальмам. Куда-нибудь подальше, на край света. Отдохнете, Машка развеется, может, отпустит ее. Иначе она тут совсем закиснет. Дадут тебе отпуск на недельку-другую?

— Думаю, дадут, если хорошо попросить.

— Ты попроси. Смена обстановки вам нужна. И тебе, и особенно ей. А я тут пока посмотрю, пошарю, справки наведу. Может, от вас за это время и отстанут — чего им пустоту «пасти». Деньги-то у тебя на это дело найдутся?

— Деньги есть. Я же при них состою.

— Ах да, забыл. Это же не мы, простые смертные, которые от получки до получки… Покупай путевку, и летите. И поменьше всем рассказывайте куда. Зачем хвастаться своими возможностями?

— Вообще никому не скажу. Когда выезжать?

— Лучше вчера, чем сегодня. Нечего вам здесь торчать, приключения себе на разные интимные места искать. Дуйте, как Ленин в Швейцарию, и отрывайтесь там в полное свое удовольствие. Марию побалуй — ну там культурные мероприятия, шопинг, то да сё. Магазины — лучшее лекарство от хандры. Отвлекает.

— Учту.

— Тогда всё… Завидую, ей-богу, волны, песочек, солнышко. И всё-то включено. Но там. А здесь — выключено. По крайней мере на время!

Эпизод тридцать восьмой. Три месяца и семнадцать дней до происшествия

Светило солнце. Под ногами ласково проминался белый мягкий песок. Волна, шурша, накатывала на пляж, тепло облизывала пятки и сползала обратно в океан.

Вокруг ходили, смотрели, улыбались люди в ярких шортах и бикини. Все больше иностранцы с хорошим достатком, потому что это вам не Турция и не Египет. А еще пальмы, кокосы, приветливые аборигены в тропических нарядах, национальная кухня на углях и типовой, под пальмовой крышей, «Макдоналдс», чтобы можно было перехватить привычный гамбургер после сомнительных печеных акульих плавников и фаршированных осьминогов.

Далеко они забрались. Куда «Аэрофлот» не летает.

— Смотри…

По краю океана, по горизонту, распушив цветным пузырем парус, плыла, отблескивая в лучах солнца, огромная белая яхта. Прямо как в рекламном буклете.

— Красиво… Хорошо, что ты меня сюда привез. Здесь так… спокойно. — Мария прильнула к Игорю. Кожа ее была горяча, как песок под ногами. Глаза блестели от счастья. — Мне кажется, мы здесь давным-давно. Здесь родились, носили плетеные юбки, кораллы на шее и ныряли за жемчугом…

— У нас сегодня шопинг, — напомнил Игорь. — Мы должны потратить тысячу баксов.

— Обязательно?

— Непременно! Должны же мы поддерживать отсталую экономику этого затерянного в океане острова.

— Мне кажется, они здесь живут и так неплохо.

— Значит, будут еще лучше… Давай окунемся. Жарко.

Они зашли в воду, упали в прохладную, ласковую волну, которая подхватила их, понесла, толкнула навстречу друг другу. Игорь обнял Марию.

— Тебе хорошо?

— Мне? Никогда еще так не было! За всю мою жизнь.

— Потому, что мы в океане?

— Нет, потому что ты рядом, — ответила, счастливо засмеявшись, Мария. — Всё, что было, осталось там, далеко, в прошлом. Да и не было ничего!

— Ах, да, я забыл, ты же родилась здесь, — улыбнулся Игорь.

— Да. И бегала по прибою с кольцом в носу и в набедренной повязке, как положено настоящей аборигенке. И случайно встретила своего белого господина. Тебя. Так что — владей своей рабыней! Только не обижай ее, иначе я могу зарезать тебя бамбуковым ножом! Вот так! — показала Мария, нахмурив бровки и взмахнув в воздухе рукой.

— Ой! — притворно испугался Игорь. — Ни за что не обижу!

— Ага, испугался! — торжествующе крикнула Маша.

— Нет. Просто… просто люблю тебя!

— И я… Тоже… Нет, еще больше! Аборигенки — они такие влюбчивые… И глупые…

И они радостно захохотали. Впереди была целая неделя счастья.

Вечером они сидели в небольшом ресторанчике на берегу океана, в плетеных креслах. Не на сцене, просто на песке, танцевали островитяне в пестрых нарядах и ожерельях из живых цветов и, кажется, даже искренне, не за деньги. Просто им нравилось покачиваться и изгибаться в такт музыке, касаться друг друга, обниматься и строить глазки. Им здесь было хорошо и уютно. А до иностранцев им дела не было.