две яркие точки на черном фоне. Когда Звентибольд и Одилий подошли к ним, Биттерлинг поднял фонарь и стал осторожно водить туда-сюда вдоль стены. Впрочем, не найдя в густой растительности ни единой приметы, он обернулся, чтобы определить, откуда он днем отправился в Зеленый Лог. Лунный свет ярко освещал крыши, и дома отбрасывали длинные тени, из-за чего казались гораздо ближе, чем на самом деле.

– По-моему, надо пройти чуть дальше, – сказал Звентибольд и сделал несколько шагов вправо.

Днем он не обращал особого внимания на дома или природу и теперь искал хоть какой-нибудь отличительный знак. Стена густо заросла ежевикой, но впереди, среди перевитых ветвей, он заметил просвет, где можно было удобно вскарабкаться наверх.

– Идите за мной, – позвал Биттерлинг, оглянувшись через плечо, когда добрался до места и посветил вверх вдоль ствола рябины. Тростью Гортензии он ткнул в заросли ежевики и жимолости, растущих на камнях, и задумчиво посмотрел на широкую петлю корней, которая выступала из травы на уровне колена. Ему показалось, что он ее уже видел.

– Возможно… – начал было он, но тут в нескольких шагах впереди темноту разорвал оглушительный крик пополам с раскатистым грохотом, словно двадцать квенделей резво хлопали в ладоши.

Из живой изгороди рядом с ним вырвалось нечто огромное, черное, бьющее крыльями и с истерическими воплями скрылось в ночи. Когда чудовище пронеслось над головой, Звентибольда овеяло порывистым ветром. Возмущенный грай и хлопанье крыльев быстро затерялись вдали.

– Помогите! – закричал Звентибольд, упавший от неожиданности навзничь. Падая, он потерял фонарь, но удержал дубовую трость и теперь бешено размахивал ей, боясь, что тварь вернется и набросится на него.

– Черные гнилушки, вот и конец! – в ужасе закричала Гортензия, закрывая лицо ладонью от слепящего фонаря Карлмана, который первым бросился на помощь.

– Замри, Звентибольд, не двигайся! – воскликнул Карл-ман, отступая назад, так как не хотел получить по лбу тростью, которой Звентибольд вслепую размахивал в воздухе.

Гортензия и Одилий тоже подбежали, и Биттерлинг наконец замер, щурясь и моргая от яркого света фонарей.

– Друзья мои, это вы? – прошептал он, опуская руку. – Она ушла?

– Да, – услышал он над собой решительный голос Гортензии, – можете вставать. Вы успешно отправили фазана в полет. Вот это сноровка!

Руки и ноги у Биттерлинга еще не отошли от пережитого ужаса. Он медленно сел и в смущении начал отряхиваться. Больше всего ему хотелось провалиться сквозь землю.

– Это было так неожиданно, – пробормотал он, не поднимая глаз.

– Ничего страшного, мы все струхнули, – добродушно проговорил старик Пфиффер, протягивая руку, чтобы помочь ему встать. – Ты, наверное, спугнул его своей палкой или ярким светом. Если их напугать, фазаны всегда сразу же пускаются наутек, будто это вопрос жизни и смерти.

– Они ищут спасения в бегстве, чего не скажешь о Звентибольде. Он стойко держит оборону, – поддразнила Гортензия, однако наклонилась и подобрала потерянный фонарь Биттерлинга.

– Прошу прощения у всех сморчков леса! В конце концов, нет ничего удивительного в том, что нынче ночью везде мерещится опасность, – угрюмо ответил Звентибольд. – Я думал, что готов ко всему, но фазаны мне в голову не приходили. И на сегодня с меня достаточно птичьих криков, уж поверьте.

– Это ясно, – пожал плечами Одилий. – Однако фазаны никому не причиняют зла, просто громко кричат, если их… застать врасплох. Ты успел что-нибудь заметить? Я имею в виду, до того, как фазан взлетел? Мне показалось, ты нас звал.

Звентибольд попросил Гортензию вернуть ему фонарь, который, как ни странно, не потух.

– Не могу сказать, что совершенно уверен, – ответил он, снова осветив броский, завернутый в петлю корень, – но, кажется, мы сидели как раз здесь, кое-что я узнаю0. Что ж, пойду-ка осмотрюсь.

Звентибольд решил исправить свою недавнюю оплошность, хотя ему вовсе не хотелось первым заглядывать в темный туннель. Он пристроил фонарь на насыпи и уцепился за край стены, оттолкнувшись ногой от выступающего корня. Добравшись до верха, он примостился бочком и неуверенно посмотрел вниз, на тропинку, лежащую между заросшими стенами в ночном полумраке. К счастью, здесь было не так темно, как он боялся, потому что лунный свет просачивался сквозь полог листвы. Никого не было.

Квендель поднял фонарь и посветил кругом, как вдруг обнаружил на мшистом камне рядом с собой кое-что необычное. В глаза оно не бросалось, но взглядом Звентибольд его все же ухватил. Если он не ошибся, это была кучка полусгоревшего табака. Биттерлинг пощупал остатки, поднес щепотку к носу и понюхал. На его лице расцвела улыбка.

– И в самом деле, трубочный табак! – торжествующе воскликнул он. – К тому же «Баумельбургская Камнеломка», любимая марка Бульриха! Сначала я не узнал это место, ведь в темноте все одинаковое, но теперь я уверен, что мы сидели именно здесь. Ну конечно! Мы закурили, а Бульрих, видно, потом выбил свою трубку. Вот так, похоже, все и было. Какое счастье, что табачные крошки не разлетелись!

– Прекрасно, – одобрительно кивнул Одилий. – Я все еще считаю, что после твоего ухода Бульрих перелез через вторую стену и направился прямиком в лес.

– То есть вы хотите сказать, что мой дядя, не останавливаясь, пошел в Сумрачный лес? Пересек вот этот луг и миновал вон те черные деревья? – изумленно спросил у старика Карлман.

– А как же иначе! – ядовито заметила Гортензия. – Настоящий герой, рыцарь среди всех Шаттенбартов и дурак дураком среди всех квенделей!

– Твой дядя из тех, кто всегда воплощает задуманное в жизнь, – сказал Одилий Карлману и строго посмотрел на Гортензию. – Порой ему требуется время на подготовку, но он остается верен своим планам. Наш добряк Бульрих похож на горный ручей, который из года в год вымывает себе русло в скале, – такой же упорный, терпеливый и неудержимый. Да, на первый взгляд этого не заметишь, но Бульрих Шаттенбарт – особенный!

Карлман было улыбнулся, но сразу погрустнел, потому что ему в голову пришла ужасная мысль: а вдруг он больше никогда не увидит дядю? В последнее время он мало заботился о нем, редко навещал, да и вообще забыл обо всем на свете из-за глупых, как ему теперь казалось, игр с друзьями. А теперь Бульрих, судя по всему, в смертельной опасности из-за того, что решился на самый смелый поступок, на который только может решиться квендель, причем в одиночку!

По лицу Гортензии было видно, что ей многое хотелось бы сказать в ответ на хвалебную речь Одилия, но, заметив, как Карлман повесил голову, она сдержалась.

– Мы найдем твоего драгоценного дядюшку, – только и произнесла она, легонько подталкивая его локтем. – Звентибольд, освободите дорогу, мы идем следом, – обратилась она к Биттерлингу. – Карлман, ты