приходилось мучиться при виде второй блестящей монеты, потому что потомка Эстигена Трутовика во время ночных посиделок накрывала мрачная меланхолия, и его неизбежно тянуло домой, к реке, к своей лисьей норе.

Он как раз шагал, придерживаясь за высокую стену, которая тянулась вдоль дороги от деревенской площади к реке. Так идти было легче, поскольку его ноги порой позволяли себе неожиданные кульбиты, приводившие к лишним поворотам. За стеной располагалась небольшая усадьба звездчатских Кремплингов – их многочисленное семейство расселилось по всем деревням Холмогорья, – где жили Пирмин и Фиделия со своими тремя детьми. Когда Фендель добрался до калитки в стене, он увидел, что из полуоткрытых дверей конюшни на темный двор падает свет.

«Ну и ну, кто тут еще на ногах, кроме меня, старого гуляки?» – подумал Фендель, разгоняя туман, клубящийся в голове от настойки и бузинного вина. Внезапно его охватило любопытство и желание выяснить, что там происходит: вдруг в соломе обнаружится настоящий домовой?

– Великолепная мысль, дряхлый ты выпивоха, – с удовлетворением пробормотал он и, подавив приступ икоты, с такой силой оттолкнулся от стены, что на носке правой ноги сделал непроизвольный, но чрезвычайно изящный пируэт, который, несомненно, вызвал бы восхищение на танцах в Баумельбурге.

У него хватило сил, чтобы проскочить во двор и броситься, будто маленький лесной зверек, к приоткрытой двери коровника. Тут силы покинули его, голова после такого стремительного движения сильно закружилась. Надо было перевести дух, прислониться к чему-нибудь, но рядом не нашлось ничего, кроме полуоткрытой двери. Фендель тяжело оперся на нее обеими руками и с удивлением ощутил, что дверь предательски ускользает, поворачиваясь на петлях.

– Пень трухлявый, так тебя разэтак… – недовольно проворчал он, безуспешно пытаясь удержаться на ногах.

Дверь со скрежетом и треском захлопнулась, и Фендель Эйхаз крайне неудачно приземлился у каменного порога, где и остался лежать, жалостливо постанывая.

Час назад отелилась бурая корова, и юные Кремплинги вместе с отцом, Пирмином, в благоговении наблюдали, как измученная мать нежно вылизывает симпатичного бычка. Малыш сделал первые в жизни шаги и потянулся бархатистым мягким носом к выпуклому коровьему вымени. Эту уютную сцену освещал теплый свет фонаря, и не было слышно ничего, кроме случайного шороха соломы и довольного чавканья трех других коров. Вот бычок нашел соски на вымени и, радостно хлюпая, начал пить.

       Ш-ш-ш… Бац!..

Дверь в коровник совершенно неожиданно и с громким треском захлопнулась.

Младший из Кремплингов, Блоди, закричал от ужаса и зарылся головой в солому рядом с теленком. Его старшие сестра и брат, Афра и Флорин, вцепились друг в друга, перепуганно округлив глаза. Испугался даже Пирмин – видимо, что-то большое и тяжелое ударило в дверь, отчего она с такой силой захлопнулась. Пес Траутман, последовавший за хозяевами в коровник, с диким лаем бегал перед закрытым входом. Пирмин позвал его к себе, потому что коровы тоже забеспокоились, запыхтели и задергали привязь.

– Оставайтесь здесь, а я посмотрю, что происходит! – приказал он детям, взял встревоженного пса за ошейник и медленно пошел к двери.

– Может быть, это мама? – прохныкал Блоди, нерешительно поднимая всклокоченную голову из соломы. После счастливого рождения теленка их мать ушла в дом, чтобы отдохнуть и подкрепиться.

– Гремучая поганка! – выругалась шепотом Афра без особой уверенности. – С чего бы ей метаться в темноте и камнем падать за дверью? Быть может, это птица, которая прилетела на свет?

– Елки-моталки-поганки, – сказал старший брат Флорин, который в ругательствах опережал сестру на три года. – Значит, к нам прилетел по меньшей мере самый большой ворон из Вороньей деревни, если не орел со снежных гор.

– Ой, нет, это домовой! Он рассердился и пнул дверь, потому что сегодня мы забыли поставить ему миску с кашей, – предположил Блоди.

Побледнев, они смотрели друг на друга, обдумывая подходящие варианты.

– Тише, – прошипел отец через плечо. – Кажется, я что-то слышу.

Все прислушались. Из-за двери донеслись тонкий вой, жалобные стоны и ругательства, вовсе не красящие квенделя.

Пес Траутман сел на задние лапы и завыл, заглушая жуткие стенания.

– Если это домовой, то ему очень плохо, – прошептал Блоди и вылез из соломы, чтобы присоединиться к сестре и брату. Существо, издававшее столь печальные звуки, не казалось ему слишком опасным.

Вдруг по двору заплясали отблески света. Послышались приближающиеся шаги, и дверь открылась. В проеме виднелись очертания темной фигуры. Дети испугались еще сильнее, а душераздирающий вой Траутмана сменился изумленным лаем.

– Траутман, друг мой, хватит уже, – сказал знакомый голос. – Ты хороший, бдительный сторож! Ради всех грибов зеленого леса, кто-нибудь, наконец, уймет этого пса?

Пирмин в изумлении узнал свою жену, Фиделию, склонившуюся с фонарем в руке над большим темным кулем, со стороны которого доносились тихие причитания.

– Что там такое? – спросил Пирмин, который все еще держал за ошейник сопротивляющегося Траутмана – пес дергался и рвался, чтобы наконец-то прыгнуть на неизвестного.

– Кто, надо говорить – кто! Это Фендель. Фендель с реки, – ответила Фиделия. – Бедняга, похоже, упал. Я услышала треск из кухни и вышла посмотреть. От него за четыре шага несет моховым вином, как от старой бочки в погребе, к тому же он ударился головой. Надо занести его в дом.

Она сочувственно положила руку на плечо Фенделя, а затем подняла голову и нахмурилась.

– Елки-поганки, Пирмин! – крикнула она. – Успокой же пса, пока весь хлев не всполошился. Вспомни о бедном теленке – только родился, а уже такая суматоха.

Кремплингу удалось успокоить Траутмана парой строгих команд, затем вдвоем с женой они осторожно помогли пострадавшему встать и прислониться к дверному косяку. Теперь все увидели большую кровоточащую ссадину на лбу у бедняги. Фендель ошарашенно таращил остекленевшие глаза и бормотал что-то нечленораздельное. Он, казалось, не замечал собравшейся вокруг него компании.

Дети с удивлением разглядывали ночного гостя. Раньше им не приходилось видеть странного отшельника вблизи. Он оказался на удивление старым и жалким, как засохший древесный гриб, подумал Блоди, а грязная одежда была ему явно велика. Мать осторожно протирала кровоточащую рану чистым концом фартука и ничуть не тревожилась ни от того, что ткань испачкалась, ни от того, что перед ней был настоящий оборванец.

– Помоги мне поставить его на ноги, – сказала она мужу. – Отведем его на кухню, я перевяжу рану, а там посмотрим.

Они схватили отшельника под руки. Фендель не сопротивлялся, только тихо бормотал что-то себе под нос.

Флорину, Афре и Блоди было велено присмотреть за коровой и теленком, а после позаботиться о недовольно рычащем Траутмане и привязать его у собачьей будки.

Выполнив наказ родителей, дети вернулись в дом,