еще надеялся, что он сможет вернуть хотя бы частичку прежней полнокровной жизни.

— Курите? — спросил Бусурин, выложив на стол пачку сигарет.

— Что? Курить?.. — Видимо, еще не до конца поверивший в то, что из Москвы действительно приехал сам Бусурин, Пенкин бросил на него стремительно-вопросительный взгляд, и его лицо скривилось в скорбной, виноватой улыбке. — О чем вы говорите?..

— Однако, насколько я помню…

— Господи боже мой, гражданин полковник! — В голосе Пенкина слышалась мировая скорбь угнетенной половины человечества. — Что было, то быльем поросло. А курить, пить и женщин водить…

Начавший осваиваться в компании полковника ФСБ, он прекрасно понимал, что Бусурин так бы просто не мотанулся из Москвы в Саратов, на нем, видимо, все еще висит многотомное уголовное дело четырехлетней давности, и поэтому позволил себе эту скорбную недоговоренность, которую можно было бы принять за грустную шутку раскаявшегося в своих грехах человека. Курить, пить и женщин водить…

Сопоставляя свое первое впечатление о Пенкине с той характеристикой, которую составил на него начальник отряда, Бусурин понимал, что Зяме, судя по всему, есть что вспомнить и есть что рассказать, однако он не намерен просто так, за понюшку табака делиться с полковником ФСБ своей информацией и постарается выжать из него все возможное, чтобы облегчить свою дальнейшую жизнь на зоне.

«Умен, предельно осторожен, в силу обстоятельств может пойти на ущемление собственной личности, и в то же время психологическая несовместимость со спецконтингентом, что ведет к психическому угнетению осужденного Пенкина З.Д. как личности, и как вывод — патологический страх перед дальнейшим сроком отбывания в колонии».

Патологический страх…

Это был еще один приговор, вынесенный за эти годы Пенкину, причем на этот раз уже самой действительностью, в которой он оказался. И это было для него еще страшнее, чем изначальный приговор Мосгорсуда.

— Я тоже пытаюсь бросить курить, да все никак не получается, — признался Бусурин, и понимая, что жать и нажимать в данный момент на Пенкина — себе же в убыток будет, произнес доверительно: — Ну, если не курить да не пить… чем бы я мог помочь вам сейчас?

В глазах Пенкина мелькнуло нечто похожее на удивление. Видимо ожидал, совершенно иного разговора, а тут вдруг «чем помочь вам сейчас?». Он смотрел на Бусурина, и его лицо постепенно принимало маску человека, который с минуты на минуту ждет удара, но не может себя защитить. Наконец-то дрогнули его губы, и он почти выдавил из себя:

— Вы… вы это серьезно?

— Зиновий Давыдович! Давайте не будем играть в поддавки, вы прекрасно меня знаете, а я прекрасно знаю вас. И если вы действительно желали меня видеть…

— Да! Да, да! Конечно!

— Так в чем же дело?

По лицу Пенкина, словно прибойная барашковая волна, пробежала гамма чувств, и он, стрельнув глазами по лицу Бусурина, произнес явно заготовленную фразу:

— Я… я хотел бы быть уверенным, что вы уже не видите во мне того Пенкина, которого арестовали четыре года назад.

— Зиновий Давыдович… — удивленно и в то же время с нотками сожаления в голосе протянул Бусурин. — Искренне говорю, я бы тоже хотел этого, но… Но вы пока что ровным счетом ни-че-го не сделали такого, чтобы я мог поверить в вашу лояльность. И даже те старые дела по контрабанде…

— Господи ты боже мой! — не смог скрыть своего возмущенного удивления Пенкин. — Да о чем вы говорите! Прошлого уже не воротить, да и зачем возвращаться в те годы, если все это уже недоказуемо?

— Ну, с этим, положим, я вынужден не согласиться, приглядываясь к Пенкину, произнес Бусурин, — а вот насчет…

Однако Пенкин будто не слышал его.

— То контрабандное старье, о котором вы только что изволили вспомнить, всего лишь маленький еврейский гешефт по сравнению с тем грузом, который готовится к вывозу из России. И если бы вы поверили мне и согласились на мое участие в этой операции…

— Стоп! — движением поднятой руки остановил его Бусурин. — Во-первых, что за груз и откуда у вас эта информация?

Пенкин сморгнул и уставился взглядом вконец затравленного человека на полковника ФСБ.

— Скажите, вы действительно верите, что я уже не тот Зяма Пенкин, которого вы знали раньше, и я уже не могу больше… — теперь он уже почти плакал, — ни дня, ни ночи…

Он видимо хотел сказать «топтать зону», однако не смог произнести больше ни слова, и замолчал, смахнув со щеки накатившуюся слезу.

Бусурин потянулся рукой к пачке с сигаретами.

— Верю! Однако это не меняет моего вопроса. Что за груз7

Пенкин поднял на полковника уже совершенно сухие, лихорадочно блестевшие глаза.

— Точно сказать не могу, вернее, пока что сказать не могу, — поправился он, — однако по моим прикидкам это большая коллекция по-настоящему старинных икон музейной ценности, владелец которой прощупывает возможные каналы вывоза этих икон в Америку.

И добавил, покосившись на Бусурина изучающим взглядом:

— Насколько я разбираюсь в подобных вещах, это тот самый случай, когда эту коллекцию можно было бы приравнять к валютным запасам страны.

— С чего бы вдруг такая уверенность?

— Гонорар, предложенный мне за содействие, вполне приличная цифра с пятью нулями в американских долларах.

Бусурин удивленно смотрел на Пенкина: не врет ли? Да и крыша могла поехать у зэка — подобные вещи не так уж и редки на зоне. Гонорар в несколько сотен тысяч долларов — это более чем серьезная заявка. И если оценивать готовящийся переброс по этому гонорару… Господи, сколько же могут стоить сами иконы?

Видимо уловив сомнения полковника, Пенкин развел руками и улыбнулся жалкой улыбкой замордованного человека.

— Что, не верите? Я бы тоже не сразу поверил, но это действительно так.

— Хорошо, — успокоил его Бусурин, — допустим, я поверил в то, что готовится переброс крупной партии особо ценных икон, хотя я даже представить себе не могу, что это за иконы такие в подобную стоимость, но почему именно Америка, а не Франция или та же Англия?

— Я не знаю, почему именно Америка, — пожал плечами Пенкин, — но главное условие владельца этих икон — доставка груза из России в Одессу с дальнейшей погрузкой на судно, которое уходит в любой из американских портов.

Голос Пенкина набирал силу уверенного в своих возможностях человека.

— Естественно, что предложенный гонорар включает в себя и гарантию безопасности этого груза.

— И эта акция была предложена вам?

— Да.

— Кем?

Судя по реакции Пенкина, он ждал этого вопроса, и Бусурину не пришлось повторяться.

— Да как вам сказать… — вроде бы как замялся Пенкин. — Пока что я и сам не знаю заказчика, но как только вы согласитесь на мое