это Эстелла поговорила с матерью, или ее взволновало бегство, но Делия вызвала меня к себе. Она долго рассказывала, что не стоит делать выводов, не узнав жениха, что заботится о своих девочках и не отдаст меня безумцу. Спорить не имело смысла, меня в любом случае отправят к нему, если не сбежать, а идти было некуда.

Я чувствовала себя безвольной идиоткой, пока собиралась вечером на встречу. Хотелось найти повод для возражений, ругани и споров. Это гордость не пускала, ее нужно было преодолеть и действовать спокойно, но злость так и лезла. Я огрызалась на шутки Эстеллы, а она только улыбалась и понимающе кивала. К нам она не присоединится, и с женихом мы будем вдвоем, от чего становилось жутковато.

— Помни, что я тебе говорила, — напутствовала Эстелла, — заманивай его взглядом, направляй фантазии, и сумеешь вытянуть больше, чем он собирался рассказывать.

Я едва не скривилась, это казалось страшно унизительно, но она была права.

— Надень, это очень красиво, — раздался звонкий голосок.

Я подпрыгнула от неожиданности. Это Верена протягивала мне платье и улыбалась — она так редко говорила, что не удавалось привыкнуть к резкому голосу.

— О, еще одна красавица ожила. — Эстелла обняла ее за плечо. — Если так пойдет и дальше, скоро мы и тебя проводим за ворота.

Верена потихоньку привыкала и смирялась со своим положением, но улыбалась все равно грустно. Она выбрала для меня светло-розовое платье с рукавами-фонариками, юбка тянулась только до колен, а ноги закрывало нижнее белое платье. Эстелла одолжила розовую ленту и завязала ее вокруг запястья. Девушки накрутили мои волосы, и образ получился на редкость нежным — жених этого и хотел.

Я убеждала себя, что не собиралась ему нравиться, просто это будет полезно и он что-нибудь расскажет. Мне не было до него дела. Вспомнилась фраза Эстеллы, которую она сказала в тайной комнате: «Вы и есть шлюхи». Возможно, она права, и я просто непостоянная женщина? От этой мысли стало легче — если я такая плохая, то незачем корить себя.

Когда Севилья пришла за мной, Эстелла вызвалась проводить. Втроем мы спустились по лестнице, прошли по коридору и оказались у знакомой двустворчатой двери.

— Взгляд, фантазии, заставь его забыться и болтать, — советовала Эстелла, пока тянулась к дверной ручке.

Не уверена, что воспользуюсь ее советами, все это было не моим. Я благодарно кивнула и вошла в комнату, к темноте и зачарованной скатерти. В этот раз стол был поменьше, стул приблизился и четче виднелся мужской силуэт в нем.

Когда дверь закрылась за спиной, я поняла, что не знала, как себя вести. Мысли занимали сомнения, а когда настало время действовать, стало ужасно неуютно. Я стояла и пыталась что-то придумать, что делать, пока незнакомец не встал со стула. Он сделал это беззвучно и казалось, что это темнота собиралась в одной точке, приобретала форму человеке. Он медленно приближался, лицо так и скрывали чары, виднелся только темный сюртук и шейный платок. Незнакомец молча помог мне сесть за стол, ножки стула постукивали об пол, платье шелестело, и звуки подчеркивали неловкое молчание. Я чувствовала потребность что-то сказать, а незнакомца ничего не огорчало, он все делал медленно, то ли следя за мной, то ли наслаждаясь моментом.

Ощущался его взгляд и тепло рук, которые он держал на спинке стула. До меня долетел слабый запах духов — такая интимная вещь, особенно наедине в темной комнате.

Незнакомец так же беззвучно отошел и сел на место, откинувшись на спинку стула и закинув ногу на ногу. Казалось, что ему было уютно и он чувствовал себя хозяином, а я не знала, куда деть руки. Стоило потянуться к тарелке, как что-то обязательно звенело. В конце концов терпение иссякло, и я спросила:

— Вас прислал опекун?

Не то, что советовала Эстелла, но от волнения вряд ли получится выдавить что-то чувственное. Незнакомец будто не услышал, только поглаживал подлокотник стула, перстни мерцали, а длинные пальцы завораживали.

— Боюсь, мои слова не покажутся вам убедительными, — вздохнул он.

И снова молчание, словно эта встреча требовалась только мне. Возможно, так и было. Наконец, незнакомец снова заговорил:

— Я могу лишь предложить вам подумать, зачем бы ваш опекун сделал бы это. Быть может, тогда я пойму, как мне убедить вас в обратном.

Я поражалась его спокойствию и ровному голосу. Манера была знакомой, но понять не удавалось. Не хотелось озвучивать свои мысли и давать ему возможность направить их. С другой стороны, он мог подметить маленькую деталь, которую я не замечала, и опровергнуть сомнения. Больше всего хотелось понять, что угрозы не было, но расслабляться не стоило.

— Вещи могла отдать Шарвай, но я не могу найти причину, зачем вам приезжать сюда.

Снова повисла тишина, незнакомец продолжал гладить подлокотник стула. Плавно, нежно, напоминало ласки Аделфа, когда он гладил меня на террасе. Захотелось потрясти головой, чтобы избавиться от таких мыслей, как они не вовремя.

— Не вижу причин вам приезжать сюда, разве что за моим приданым, — повторила я, только бы отвлечься.

Судя по голосу, незнакомец улыбался:

— Странные мысли для такой очаровательной леди.

Бархатистый голос ласкал слух, хотелось бы забыться и насладиться его словами, но нельзя. Я уже собралась возмутиться, когда он вздохнул и сказал:

— Я давно хотел встретиться с вами, даже написал вам записку, но вы ее, видимо, не получили.

— Какую записку?

Письмо, которое принесла Шарвай, оно было в тканях! Она не умела читать, и точно сожгла письмо, я была уверена в ней.

— Я хотел встретиться с вами в замке вашего опекуна, — продолжил незнакомец, — возле старого склада. Но, к сожалению, я тщетно ждал вас той ночью.

Я пыталась найти подвох в его словах и избавиться от надежды. Но как можно было узнать о содержании письма, если не он его прислал? Опять все сводилось к опекуну и его мерзким забавам.

— Зачем вам это?

Теперь пусть он объясняет, у меня уже голова шла кругом. Сейчас бы пригодились советы Эстеллы, но я не могла вдруг начать стрелять глазками и все остальное.

— Хотел поговорить о вашей жизни в замке. Мне показалось, что рядом с Раетом вы стали замкнутой и грустной.

Как же искренне он говорил, я почти поверила. И этот мягкий, приятный голос. Пришлось сжать кулаки, прогоняя веру — наверняка он прознал о моем приданом и собирался уговорить бежать. Наплел бы про любовь и посулил свободу.

— Но вы наверняка думаете, что меня интересовало только ваше приданое?

Он сам подводил мои мысли к тому, что могло опровергнуть