«Пить хочешь, волчонок? Пей!».

Не лучше относились к Нгару и горожане, которым нищие с удовольствием рассказывали о его преступлениях:

— Это тот самый ублюдок, чья мать зарезала мужа, а потом хотела сварить его. А может быть, и сварила, и накормила своего ублюдка мясом его собственного отца — иначе с чего он такой звереныш? Знаете, что он сделал? Он хотел заживо сожрать человека, ревностного слугу справедливости Аххура, который вывел на чистую воду эту тварь в женском подобии!.. Да вот идет сам Аххур, посмотрите на его раны!

Бледный Аххур в своей темно-коричневой рясе с рукой, привязанной к груди, торжественно приближался к клетке, молился с помощью одной руки, обратясь лицом к храму Аххумана, а потом совал в клетку кусок вареной требухи. Затем снова шептал слова молитвы и удалялся, провожаемый возгласами торговок: «Воистину, слуга справедливости! Благородный, добрый человек!» Торговки, конечно, не знали, что требуха была пересоленной, и после еды Нгар испытывал такие жуткие муки жажды, что готов был пить что угодно — лишь бы побольше.

Правда, раз в день стражник давал Нгару воды: отпирал дверцу и ставил в клетку глиняную чашу. Делал это с опаской — боялся, что звереныш мог оттяпать ему пальцы, а то и всю руку.

И совсем уж редко, поздно вечером, когда расползались нищие и клетку при этом охраняли знакомые стражники, к Нгару приходил юный жрец Амма, быстро просовывал в щели хлебцы, сыр или фрукты, лил воду из кувшина — так, чтобы Нгар успел напиться, — и быстро уходил. Иной раз перепадало и от сердобольных горожанок, а то и паломников.

* * *

Сколько времени так продолжалось, он не мог сказать. Он смутно помнил, что его клетку, наконец, перевезли в темницу, в которой он страдал уже не от жары, а от холода.

А потом наконец Нгара вывели на свет. Какие-то полуголые люди надели ему на шею тяжелое кольцо и привязали к высокой арбе.

Арба покатилась, и Нгар побежал следом: его продали в рабство паломнику из Зеркальной долины. Нгар запомнил бесконечную дорогу, и еще — голод, жажду, ругань, пыль, и пот.

Но Нгар вытерпел и эту дорогу, и работу в мастерской кожевенника, и многое другое, пока однажды не убил раба-надсмотрщика. Он вырос, хотя и не знал, сколько ему лет.

Он выхватил у надсмотрщика длинную плеть, захлестнул ему горло и кинулся под ноги. Надсмотрщик упал головой в чан, в котором вымачивались кожи, и захлебнулся.

Тогда его продали снова и снова для исправления посадили в деревянную клетку, в которой он просидел так долго, что успел сменить нескольких хозяев. Он вынес все и не умер. И ему, наконец, повезло: один из деревенских богачей, чтобы спасти своего сыночка от службы, продал Нгара в военный учебный лагерь. Хотя лет Нгару было еще недостаточно, он был рослым и жилистым, и вполне сошел за новобранца. А жизнь в военном лагере была куда лучше, чем жизнь в клетке…

Когда Нгар открыл глаза, первое, что он увидел — улыбающееся лицо подростка, почти мальчика, одетого в расшитый золотом костюм неизвестного Нгару покроя, с золотым обручем, перехватывавшим длинные волосы.

Улыбка мальчика стала еще шире, он кивнул, и несколько рук приподняли Нгара так, что он увидел большую солнечную поляну, на которой там и сям возвышались странные деревянные домики, похожие на игрушечные. Со всех сторон на Нгара смотрело множество любопытных детских глаз, некоторые — с испугом, но большинство — с интересом, к которому примешивалась неприязнь.

— Кто ты и где я? — спросил Нгар, чувствуя, что не может пошевелить ни руками, ни ногами.

— Добро пожаловать в страну счастливого детства! — весело произнес мальчик с обручем.

Его слова вызвали одобрительный смех остальных детей.

Мальчик говорил на чистом и правильном языке Гор, не искаженном намутскими и индиарскими варваризмами.

Нгар попытался высвободить руки, невольно застонал от боли и спросил на языке Гор:

— Где мои люди?

— Здесь. Все они надежно связаны и все еще не пришли в себя.

Ты — первый, — ответил мальчик.

— Значит, мы в плену. Так кто же ты, малыш?

— Я не малыш! — улыбка мальчика стала неприятной. — Я — повелитель Маленького Приозерья, я бог маленького народа, и ты должен обращаться ко мне как к царю.

Нгар закрыл глаза, пытаясь осмыслить то, что услышал.

Возможно, он не все правильно понял?

— Маленькое Приозерье? Маленький народ? — переспросил он. И сейчас же витая плетка обожгла его лицо.

— Ты забыл прибавить: «повелитель»!

Нгар застонал от бессилия. Напрягся — но путы были слишком надежны, и, скосив глаза, он увидел, что крепко связан сыромятными ремнями, до черноты стянувшими тело.

— Я не знаю, кто ты, но с такими, как ты, я привык обращаться по-отцовски, — выговорил Нгар. — Тебя надо учить правилам хорошего поведения.

— Благодарю, — маленький повелитель шутливо поклонился. — Но мы не для того ушли из вашего мира, мира больших, чтобы позволять воспитывать себя самозваным отцам.

Он круто повернулся и зашагал прочь. За ним последовала вся свита — дети разного возраста, одетые странно и странно державшие себя.

* * *

Шло время. Дети на поляне на кострах жарили мясо, и его запах приносил Нгару, не евшему жаркого со дня бегства из Суэ, дополнительные страдания. Кроме голода он чувствовал невыносимую жажду. Однако вступать в разговоры с бродившими в отдалении детьми ему не хотелось.

Солнце клонилось к верхушкам деревьев, когда из островерхого деревянного дома вышел маленький повелитель и направился к Нгару.

— Некоторые из твоих товарищей тоже очнулись. Они уверяют, что что ты — великий полководец, — сказал мальчик. — Конечно, среди варваров тоже бывают полководцы, я понимаю. Говорят, ты командовал бессмертными в войске аххумов?

— Да, это так.

Мальчик поколебался.

— Ты, наверное, хочешь пить и есть. Тебя накормят, если ты будешь слушаться и называть меня так, как называют мои подданные.

— Повелителем? — Нгар криво усмехнулся высохшими губами. — Хорошо.

Повелитель снова помедлил.

— Я прикажу развязать тебе ноги, но так, чтобы ты не смог убежать.

Он повернулся к свите и отдал приказ на неизвестном Нгару наречии.

Мальчики кинулись к Нгару. Его проворно подняли на ноги, ослабили путы и подтолкнули вперед. Нгар упал лицом в траву.

Дети расхохотались совсем не детским смехом.

Нгара снова поставили на ноги. Подталкивая в спину какими-то острыми палками, похожими на длинные кинжалы, его подвели к одному из костров. Здесь один из малышей — грязный до того, что казался темнокожим, — поднес ко рту Нгара кусок жаркого, надетый на обгоревший сук.