Сабрину хотели забрать к себе родные ее матери. Отец Блэквуд, новый глава Церкви ночи, предложил взять Сабрину и воспитать ее вместе с другими прелестно злющими сиротками в Академии невиданных наук. Зельда не могла не восхищаться отцом Блэквудом, его преданностью Сатане, а также тем, как изящна была его фигура в бархатном плаще. Темный повелитель наделил отца Блэквуда множеством талантов, в число которых входил и неотразимый вид сзади.

Но Зельда отказала отцу Блэквуду. А родным Дианы заявила: «Только посмейте еще хоть раз близко подойти к Сабрине, я сорву вам лица, и вы умрете в страшных муках обезличенными». Хильда стерла из памяти Дианиных родных эти угрозы, а жаль: Зельда считала, что они весьма убедительны и прекрасно изложены.

Но Хильда всегда была слабой и сентиментальной. А их брат Эдвард был так блистателен, что никто не смел ему возразить. Он утверждал, что с ним говорил сам Темный повелитель, и все искренне верили, что устами Эдварда Спеллмана вещает сам Сатана.

И вот Эдварда не стало. И если смерть пришла даже за самим Эдвардом, то что же говорить обо всех остальных?

Иногда Зельде удавалось уснуть, только когда на соседней кровати спала Хильда. Ровное дыхание сестры, словно колыбельная, убаюкивало Зельду. Иногда ей думалось: насколько легче было бы жить, будь она одной из сироток ковена. «Я бы умерла от одиночества», – говорила она себе в следующий миг и тотчас же поправлялась: нет, просто могла бы самозабвенно служить Темному повелителю.

Она бы умерла от одиночества. Вот он, ее секрет. Она не та преданная служанка Сатаны, какой ее считает ковен. Она клятвопреступница и чудовище. Она любит свою семью больше, чем Темного повелителя.

Но этого никто не должен знать.

Иногда колыбельная Хильды не срабатывала, и Зельде приходилось крадучись подниматься на чердак, посмотреть, жив ли Эмброуз. Проклятый мальчишка постоянно сбрасывал и скручивал простыни, словно во сне хотел сплести из них веревки и совершить побег из высокой башни. Должен же кто-то поправить ему одеяло. А то вдруг маленький бандит простудится.

Хильда много лет шлялась по Англии и, вернувшись, притащила с собой какого-то нелепого мальчугана. В своем репертуаре. С самого начала Эмброуз не понравился Зельде. Никогда не слушался, не сидел спокойно, всегда подводил. Вечно смеялся над ней, и если даже умолкал, все равно казалось, будто он смеется, такие у него были веселые глаза. Он ее позор, ее бремя, гнилое яблочко семьи.

Но он принадлежит ей, и Зельда растерзает любого, кто посмеет его отобрать.

Да, он совершил преступление и запятнал доброе имя семьи. Это страшный позор, но Зельда считала, что наказание выбрано вполне соразмерное. Решение ковену ниспослал сам Сатана. Теперь Эмброуз всегда будет у Зельды под присмотром. Пусть лучше сидит дома.

Потом Зельда пробиралась в комнату Сабрины. Поправлять на девочке одеяло не было нужды. Она всегда спала на спине, тихо, словно хорошенький трупик. И во сне обнимала большого плюшевого зайца. Зельда предлагала ей настоящее чучело прелестной лисички, но Сабрина отказалась. Глупая девчонка не понимала своего счастья. Зельду это очень беспокоит.

Когда Сабрина была маленькая, Зельда по ночам носила ее на руках с этажа на этаж. Если девочке хотелось сидеть на руках всю ночь, Зельда не возражала. Сабрина лучше спала, если ее подержать и укачать. Когда ее пытались уложить в постель сразу, малышка цеплялась за людей крохотными пальчиками, и хватка у нее была на удивление сильная. Зельда считала, что Сабрина переняла это упорство у нее. Сабрина не мягкотелая, как Хильда, не переменчивая, как Эмброуз. Зельда воспитала ее настоящей ведьмой.

В эти дни, когда Сабрина так близка к своему темному крещению, Зельде не хотелось тревожить ее сон.

Заглянув к Сабрине, Зельда вышла во двор и села, уткнувшись лицом в колени, ничуть не заботясь об изяществе позы. Хотя ей бы не хотелось, чтобы ее застукали в таком виде.

Упаси Сатана, чтобы ее увидели в такой миг. Какой был бы позор! Решили бы, что она слабее, чем Хильда.

Когда Зельде становится очень страшно и неуютно, она понимает, что убивает Хильду слишком часто. Если сестру упрятать глубоко под землю Спеллманов, она Зельду не покинет. Если ее убьет сама Зельда, то никто другой уже не убьет, – Зельде удается на краткий миг поверить в это. А когда Хильда выбирается из Каиновой могилы перед домом, то Зельде иногда кажется, что вместе с ней воскреснет и Эдвард и брат с сестрой вместе вернутся домой.

Зельда знает – она должна выпустить Сабрину в огромный мир, полный теней. Девушка станет красой и гордостью возрожденной семьи. Зельда мечтала об этом яростно, свирепо. Пыталась подавить в себе страх за Сабрину, человека только наполовину – а драгоценную целиком, до последнего волоска. Она боялась, что Сабрина вырастет беспокойной, непокорной, навлечет на себя погибель. Пыталась заглушить внутренний голос, кричавший: Сабрина в опасности!

Темное крещение пройдет на славу. Зельда будет гордиться Сабриной.

Зельде казалось, что сердце вот-вот разорвется, но она понимала: сердце делить нельзя.

Я затараторила быстро-пребыстро и сумела-таки убедить директора Хоторна, что цветы – это художественный проект во славу Гриндейла.

– Как фейерверк на ярмарке в Последний день лета. Директор Хоторн нахмурился: – А я и не знал, что на ярмарке был фейерверк.

– Был, еще какой! – ответила я. – Кого угодно спросите. А Харви выбрал школу, потому что… где же еще, если не в Бакстерской школе, проявить свою гражданскую гордость! Верно, Харви?

Харви не умел врать. Он залился краской и буркнул:

– Верно.

В общем, мы легко отделались: пообещали, что сами снимем и уберем все цветы.

– Молодец, Сабрина, быстро соображаешь. Сумела-таки выкрутиться, – похвалил меня Томми. – Давайте ничего не говорить отцу, незачем ему знать. А мы с тобой, Харви, обсудим это позже.

– Ага, – понурился Харви.

До самого вечера Харви ходил, повесив нос. И не он один. Сьюзи и Роз даже не расспрашивали меня о его странностях. Дело зашло слишком далеко, подумала я. У них у всех на душе тяжело, они не понимают, в чем дело, и предпочитают не сталкиваться с неведомым лоб в лоб, а отодвинуть в сторону и сделать вид, что ничего не происходит.

Хотела бы я так же легко отстраниться от этого дела. Но люди не знают, кто во всем виноват, а я знаю.

Я не позволила Харви провожать меня до дому через лес. Знала, что мне предстоит серьезный разговор с Эмброузом.

Тетя Зельда сидела в кресле-качалке в дальнем конце веранды и курила. Заходящее солнце играло на золотой гравировке ее мундштука, подмигивало в такт оранжевому огоньку сигареты.

– Посиди со мной, Сабрина.

Я неуверенно остановилась. Очень не хотелось затевать перепалку с Эмброузом прямо в морге, орать друг на друга среди покойников. Может, мне хотелось еще хоть ненамного оттянуть неприятный разговор. Я села в кресло-качалку рядом с тетей Зельдой и приготовилась слушать, что она мне скажет.