– Прошу прощения за то, что в последнее время бываю вспыльчива.

Я чуть не свалилась с кресла. Тетя Зельда редко за что-нибудь извиняется.

– Я понимаю, что кричала на тебя, и слишком часто ходила в Церковь ночи, и время от времени…

– Убивала тетю Хильду.

– Да, да, – кивнула тетя Зельда. – Это все мелочи, но я заметила, что с недавних пор ты стала какая-то отстраненная. Я понимаю, последние месяцы перед тем, как ты вручишь свою душу Темному повелителю, время очень сложное и трепетное для столь юной особы. Боюсь, я была к тебе невнимательна, особенно если обратить внимание на твое непростое положение.

– То есть на то, что я наполовину человек, – медленно произнесла я. – Ты боишься, что это сделает меня слабой.

– Конечно, меня это тревожит, – подтвердила тетя Зельда.

Мое сердце металось между негодованием и стыдом. Тетя Хильда обижена, тетя Зельда тревожится, и во всем этом виновата я – просто потому, что я такая, какая есть. Ну разве это честно?

– В тебе могут усомниться другие прихожане Церкви ночи, – продолжала тетя Зельда. – Мысль о твоем происхождении беспокоит меня, но хочу заверить, что я в тебе ничуть не сомневаюсь. Я уверена, ты сумеешь преодолеть все трудности, связанные с твоей генетикой. Я знала Эдварда лучше, чем другие. Он был фантастически могучим чародеем, изумлял и воодушевлял всех своих знакомых. А ты – его родная дочь.

– Да. И горжусь этим.

Это правда. Но подразумевала я другое – разве я не могу при этом быть еще и дочерью своей матери?

Если я не стану изумлять и воодушевлять всех своей фантастической силой, значит, я неудачница? И сплошное разочарование?

Солнце уже садилось, на небе угасали его последние лучи. Окрестности окутались тенями. На фоне серых облаков мрачными сгустками чернели верхушки деревьев.

Тетя Зельда отстранилась от меня, качнувшись в кресле.

– Надеюсь, Сабрина, после этого разговора тебе станет легче. Я не хочу, чтобы ты переживала о чем-то, помимо своего темного крещения. Мне будет воистину невыносимо, если мою семью настигнет еще один позор.

– Это и тревожит тебя сильнее всего? – Я встала. – Приятно слышать.

Церковь ночи сомневалась, хватит ли у меня сил стать ведьмой. Может, они все такие же, как Вещие сестры?

Я могла бы стать великой ведьмой и доказать, что они ошибаются. Могла бы отказаться от ведьминой судьбы и доказать, что они мне не нужны.

Мне хотелось и того и другого. Меня тянуло в разные стороны, и никого не волновало, если я вдруг разорвусь пополам.

И тут мне показалось: единственный выход – то, чего так не хотелось делать.

* * *

Я вихрем ворвалась в дом и по винтовой лестнице, по обшарпанным каменным коридорам спустилась в морг. Туфли на плоском ходу громко стучали по черно-белому кафелю.

Эмброуз почти закончил свои дневные труды. Стальной стол был пуст, шкафы, где на холодных полках хранились тела, закрыты. Братец стоял возле стола под голой флуоресцентной лампой, снимал резиновые перчатки и защитные очки. В воздухе пахло травами и химикатами, все вокруг, если не считать единственного луча света у него над головой, было серым и угловатым.

– Ну-ка, говори, что за последние слова были в том заклинании! – сразу приступила к делу я, задыхаясь, как будто весь день носилась по лесу, а не спустилась всего-навсего по лестнице в собственном доме. – Признавайся, что ты сделал с Харви.

Эмброуз раздраженно пожал плечами, как будто хотел сбросить с них тяжкое бремя.

– Если бы я знал, что ты поднимешь столько шума из-за каких-то пустяковых чар, то и связываться бы не стал. Читай по губам, сестренка: я тебе ничего не скажу. Просто потому что не хочу. Не понимаю, почему ты в последнее время стала такой занудой. Ведь вся задача магии в том, чтобы сделать нашу жизнь забавнее. Харви всего лишь…

– Всего лишь кто? – взвилась я. – Простой смертный?

На губах Эмброуза заиграла улыбка. Он вообще вечно играл.

– Ну да.

Когда я увидела на земле кровь Харви, то в первый миг подумала, что это цветы. Беззаботный голос моего родича звенел в ушах, как похоронный колокол. Он до сих пор считал происходящее всего лишь удачной шуткой.

– Тогда кто такая, по-твоему, я?

На стальном столе возле Эмброуза лежали резиновые перчатки, забрызганные свежей кровью. Руки были чистые, лоб – гладкий, без единой тревожной морщинки.

– Ты имеешь в виду – в экзистенциальном смысле? Я нахожу философские беседы на трезвую голову очень утомительными. Не знаю я, кто ты такая, сестренка. А кто такой я?

– Преступник, – сообщила я.

Я никогда в жизни не говорила ему ничего подобного.

Улыбка Эмброуза стала блестящей и опасной, как его скальпель.

– Я, с какой стороны ни посмотри, злой колдун.

Мир людей, мир, в котором я выросла, был для него пустым звуком. Магия может причинять людям боль, но Эмброузу до этого нет дела. Люди для него – ничто, и я, возможно, тоже ничто.

– А если ты своей магией кого-нибудь погубишь, тебе тоже до этого дела не будет?

– Сестренка, ты хочешь кого-нибудь погубить? – осведомился Эмброуз.

Я и не думала, что могу разозлиться еще сильнее.

– Никого я не хочу губить! – заорала я. – И меня зовут Сабрина! Будь добр, называй меня по имени. Люди – это не игрушки и не вещи. И Харви тоже, и я тоже.

– Я знаю, что Харви не вещь, – ответил Эмброуз. – Будь он вещью, ты бы захотела оставить его себе. А ты не собираешься его оставлять. Мне казалось, тебе просто хочется повеселиться в эти последние недели. Знаешь, ты относишься ко всему слишком серьезно.

– А ты относишься ко всему слишком легкомысленно. И у меня не последние недели рядом с Харви. Думаешь, я поиграю с ним, как с игрушкой, а потом выкину на свалку?

Эмброуз еле заметно взмахнул рукой. Стальная крышка мусорной корзины приоткрылась. Окровавленные перчатки и блестящий скальпель взмыли в воздух, подлетели к корзине и нырнули внутрь. Крышка захлопнулась.

– А почему бы и нет? – протянул Эмброуз.

– Потому что у ведьм холодные, переменчивые сердца? – прошептала я.

Мне не хотелось верить в эти слова, но, похоже, Эмброуз говорил правду.

Он пожал плечами:

– На это есть множество причин. Я о тебе забочусь, сестренка. Давно пытался тебе объяснить. Ведьмы с людьми – это добром не кончается. Учи историю ведьм. Анна Болейн вышла замуж за человека, и он отрубил ей голову.

Эмброуз с выразительным звуком провел пальцем по горлу.

– Вот пройдешь темное крещение – поймешь. Знаешь, как у ведьм называют полеты на помеле? Целоваться с луной. Быть ведьмой – это целоваться с луной. Спроси себя, с чем тебе больше хочется целоваться – с луной или с ним?